|
——— • ———
1 • 2 • 3 • 4
[29 ноября 1877]
29-го ноября, встав рано утром, Его Величество очень долго творил Свою утреннюю молитву и потом принял с докладом Военного министра, который поднес к Высочайшей подписи следующую грамоту, предназначенную для Великого Князя Главнокомандующего.
——— • ———
«Преодолев огромные препятствия, предводимые Вами доблестные войска Наши, после неимоверных трудов, овладели 28-го ноября сего года, твердынями Плевны и заставили армию Османа-паши, в течение пяти месяцев противодействовавшую всем усилиям нашим, сложить оружие. Блестящим подвигом этим Вы вполне заслужили Нашу сердечную признательность, в ознаменование коей Всемилостивейше жалуем Вас кавалером Императорского ордена Нашего, святого великомученика и Победоносца Георгия первой степени, знаки коего, при сем препровождая, повелеваем Вам возложить на себя и носить по установление. Пребываем к Вам Императорской милостью Нашей навсегда благосклонны».
В сел. Парадиме. 29-го ноября 1877 года.
——— • ———
В одиннадцать часов утра Государь выехал со всею свитою в Плевну. К этому времени Великий Князь Главнокомандующий прибыл к укрепленному лагерю, где собрались все высшие лица армии. Войска подходили сюда с музыкою и строились вокруг лагерной площадки.
Молебствие должно было совершиться на том самом месте, где находилась ставка Османа-паши.
В половине первого в средину этой площадки въехала коляска, в которой сидел Государь Император с Великим Князем Сергеем Александровичем. Главнокомандующий во главе окружавшей его толпы, пошел навстречу. Быстро сойдя на землю и подняв над головою фуражку, Государь с сияющей улыбкой на лице, скорыми шагами приближался к своему Августейшему Брату. При громких кликах войск и толпы, сопровождавшей Главнокомандующего с непокрытыми головами, Они сошлись и бросились в объятия друг другу. Каждый из присутствовавших глубоко разделял то чувство радости, которое наполняло душу Главнокомандующего при первой встрече с Государем после вчерашнего события. Горячо расцеловав Великого Князя, Его Величество вынул из кармана Георгиевскую ленту и собственноручно надел её на Августейшего Главнокомандующего.
Великий Князь был глубоко растроган и приник устами к руке Императора. Восторженные клики войск и свиты приветствовали нового кавалера высшей степени военного русского ордена. Затем, Его Величество удостоил из собственных рук раздать награды: генерал-адъютантам Тотлебену и Непокойчицкому – Георгия 2-й степени; генерал-адъютанту князю Масальскому и генерал-лейтенантам: князю Имеретинскому и Ганецкому – тот же орден 3-й степени и, наконец, свиты Его Величества генерал-майору Левицкому – 4-й степени, а ординарца Главнокомандующего, лейб-гвардии уланского полка поручика Дерфельдена, посланного вчера с известием о сдаче Османа, пожаловал званием флигель-адъютанта. После раздачи орденов, Государь Император сел на коня и, в сопровождении Великого Князя Главнокомандующего и дежурства, объехал собранные войска, поздравляя их с победой. Отличившиеся части были при этом удостоены особым вниманием Его Величества. По окончании объезда, началось молебствие с коленопреклонением и возглашением «вечной памяти» павшим на поле в день последней брани. Во время многолетия окрестности Плевны опять огласились громом орудий, но на этот раз уже без шипения гранат: в честь победы был сделан салют сто одним выстрелом.
Приехав в Плевну уже с георгиевским темляком, Государь Император подошел, после молебствия, к Великому Князю Николаю Николаевичу и сказал:
«Я надеюсь, что Главнокомандующий не будет сердиться на Меня за то, что Я надел Себе на шпагу георгиевский темляк, на память о пережитом времени».
Великий Князь со слезами на глазах обнял Государя.
Затем, Государь Император, во главе громадной свиты, верхом поехал в Плевну, вместе с Великим Князем Главнокомандующим и князем Карлом Румынским. На пути повстречалось несколько батальонов, не успевших ещё подойти к месту молебствия, по причине отдаленности своих бивуаков. Его Величество останавливал каждого из них и удостоивал милостивыми словами.
При самом въезде в город находилось обширное кладбище, усеянное торчащими из земли обломками плитняка, вместо намогильных памятников.
Тут же, рядом с кладбищем, начиналось и городское предместье, где почти все домишки до основания разнесены гранатами. Повсюду встречались развалины и мусор, обломки разной домашней утвари, расщепленные, перебитые деревья, гниющие трупы животных и целые остовы лошадей и буйволов; повсюду валялись облитые свинцом осколки губительного чугуна; на каждом шагу виднелись следы пороховых обжогов на белых стенах, либо широкие пробоины в каменных заборах, да копоть пожаров, – и над всем этим нередко стоял тяжелый смрад разлагающихся трупов. Печальная картина смерти и разрушения!
На нынешний раз город казался уже значительно оживленнее. На балконах виднелись цветные драпировки, а перекрестки улиц были покрыты толпами городских жителей-болгар, которые кидали на пути Государя миртовые ветви. У ворот церкви ожидал целый ряд местного духовенства, в бедном облачении, с крестами, свечами и хоругвями. Вся церковная утварь, находившаяся в руках духовных лиц, была украшена миртами. Государь приложился ко кресту и был окроплен святою водою, приняв поздравительное приветствие от старшего протоиерея. На церковной вышке раздавалась частая дробь деревянной колотушки, заменяющей здесь колокольный звон. Тут же на улицах, вдоль домовых стен, стояли длинные ряды пленных, вышедших взглянуть на въезд Русского Монарха и встречавших Его Величество восточными поклонами.
В одном из лучших болгарских домов был приготовлен завтрак. Государь, с Особами Царской Фамилии, князем Карлом и высшими лицами Двора и армии, имел стол во внутреннем помещении, а для остальных лиц Императорской, Великокняжеской и румынской свит были раскинуты большие столы на дворе под открытым небом. Радостен и говорлив был этот изобильный завтрак, которым угощал Государь Император. Толпа болгар, со священником во главе, подошла к крыльцу, и, попросив к себе бывшего нашего посла при Оттоманской Порте, генерал-адъютанта Игнатьева, горячо выражала ему свою признательность за постоянную и твердую поддержку христиан в Турции. Болгарские девушки, в праздничных уборах, приветливо раздавали офицерам и солдатам зеленые веточки миртов. Вдруг весь двор огласился приветственными восклицаниями: «Браво, Осман-паша! браво!» – и громадная толпа почтительно расступилась на две стороны, приложив к козырькам руки, для отдания чести.
Опираясь слева на плечо Хасиб-бея, а справа на корнета лейб-гвардии казачьего Его Величества полка, князя Дедашке-лиани, раненый Осман шел через двор для представления Его Императорскому Величеству. Тут же шел и драгоман Главнокомандующего, действительный статский советник Макеев, который во время блокады дважды был посылаем в Плевну парламентером. Пленного полководца ввели в комнату, где присутствовал Государь Император.
Его Величество, подойдя к Осману, обратился к нему со следующими словами, (разговор происходил при посредстве Н.Д. Макеева):
«Что вас побудило прорываться?»
«Как солдат, дорожащий своим честным именем, я, во всяком случае, считал своим долгом сделать эту попытку; я не мог, не имел права поступить иначе… Попытка не удалась, но мое несчастие смягчается для меня лично тем, что неудача эта доставила мне счастье быть представленным Вашему Величеству».
«Отдаю полную дань уважения вашей доблестной храбрости, хотя она и была направлена против Моей армии».
«Ваше Императорское Величество», – почтительно склоняясь, отвечал Осман, – «я исполнил лишь мой воинский долг и надеялся, что тем самым заслужу не только признательность моего отечества, но и милостивое внимание Вашего Величества и уважение Вашей армии».
«Знали ли вы что-нибудь о взятии Врацы, Правца, Этрополя, о занятии нами Орханиэ?»
«Государь, я не знал ничего. Начиная с несчастного для нас дела при Горном-Дубняке, в течение сорока пяти дней никакая весть извне не проникала в Плевну».
«Много ли у вас оставалось продовольствия?»
«Только на пять дней, и накануне моей попытки оно было роздано на руки людям».
«В знак уважения к вашей храбрости, Я возвращаю вам вашу саблю, которую вы можете носить и у нас в России, где, надеюсь, вы не будете иметь причин к какому бы то ни было недовольству».
Осман, с видимым чувством признательности, глубоко поклонился Государю и вышел, поддерживаемый теми же лицами.
На дворе ему подали стул, на котором раненый пленник отдохнул несколько времени. Толпа офицеров почтительно окружила его, и многие из высших лиц выражали при этом своё уважение храброму защитнику Плевны. Комендант Главной Квартиры Великого Князя, генерал-майор Штейн, вручил Осману-паше его оружие, а командир пешего конвоя Главнокомандующего, полковник Ключарев, подал ему полученную от болгар миртовую ветку, в знак того, что сдавшаяся армия и её доблестный предводитель отныне находятся не между врагами.
Государь Император был в восторженном настроении и даже, казалось, помолодел.
После завтра, Его Величество заехал на обратном пути в православный собор.
——— • ———
Примечания:
1. Полки: 11-й гренадерский Фанагорский генералиссимуса князя Суворова (полковник Кюстер) и 12-й гренадерский Астраханский Наследника Цесаревича (полковник Радзишевский), под начальством генерал-майора Квитницкого.
|
