|
——— • ———
1 • 2 • 3 • 4
[28 ноября 1877 — окончание]
Государь Император в неведении произошедшего события, мучимый и на этот раз долее других, в нервной лихорадке, ожидал известия о результате боя в редуте.
Около четырех часов вдруг заметили скачущего всадника по направлению к Императорскому редуту, и как будто он издали машет шапкою и кричит что-то войскам. Так как выстрелы все ещё продолжали доноситься, хотя несколько поредевшие, то с каким-то недоумением и недоверием смотрели на радостные жесты посланца. Но вот он подскакивает к редуту…
«Ваше Императорское Величество, Осман-паша сдается» крикнул полковник Моравский, еле выговаривая слова и с трудом держась на седле.
«Иди сюда!» ответил Император и Сам скорыми шагами пошел навстречу Моравскому.
Последний едва мог отрывистыми словами объяснить суть дела.
«Спасибо, молодец!» произнес Император, подавая ему руку и тут же поздравил Моравского с флигель-адъютантским мундиром.
Все присутствующее, объятые неожиданностью, наконец, пришли в себя и в криках «ура!» излили всю свою душу.
Государь снял фуражку и со слезами на глазах сотворил крестное знамение.
Затем, обратившись ко всем присутствующим, Его Величество сказал:
– «Господа! Сегодняшним днем и тем, что мы здесь, мы обязаны Дмитрию Алексеевичу Милютину! Поздравляю Вас, Дмитрий Алексеевич, с Георгиевским крестом 2-й степени!»
Государь этим указал на значение совета, данного Военным министром после третьей Плевны.
Военный министр Д.А. Милютин, растроганный этими высоко милостивыми словами Императора, бросился благодарить Государя и Его Величество принял его в Свои объятия.
Через пять минуть заметили опять скачущего всадника. Это был ординарец Главнокомандующего, – Дерфельден, посланный Его Высочеством к Государю с донесением о взятии Османа-паши со всею армиею в плен. Оказалось, что полковник Моравский прискакал к Императорской гори с донесением к Главнокомандующему и по приказанию генерала Скобелева, к которому Моравский был послан Великим Князем с предупреждением, что Он будет находиться при Государе. Между тем, Его Высочество, узнав ещё раньше о сдаче Османа-паши, направился в Плевну.
Государь, чувствуя крайнюю усталость, стал сбираться к отъезду с позиции. Обдумывая, какие награды дать начальствующим лицам за их труды и испытания, Его Величество невольно вспомнил также и о том, сколько страданий выпало на Его долю…
Когда же Император шел, чтобы сесть уже в экипаж, то обратился к Д.А. Милютину говоря:
– «Дмитрий Алексеевич! Испрашиваю у Вас, как у старшего из присутствующих георгиевских кавалеров, – разрешение надеть георгиевский темляк на саблю. Кажется… Я это заслужил»…
Военный Министр низко поклонился Государю, а свита сквозь слезы, крикнула «ура» на сколько только хватало сил у каждого.
После этого, сев в коляску Император поехал в Парадим.
Вернемся теперь в караулку, в которой помещался Осман-паша.
Вскоре подъехали к ней генералы Скобелевы – отец и сын, – командированные сюда Великим Князем, чтобы принять в своё распоряжение город и сдавшуюся армию. Скобелев 2-й назначен был военным губернатором Плевны и всего района её укреплений, а отцу его поручено ближайшее наблюдение за порядком сдачи войск, прием оружия, обозов и снаряжения турецкой армии, и вообще главное начальствование над всем пространством поля последней битвы. Оба они вошли в караулку и познакомились с Османом, которому наш «белый генерал» хорошо уже был известен, если и не лично, то на деле. Они разговорились и М.Д. Скобелев, между прочим, высказал Осману через переводчика:
– Скажите паше, что каждый человек, по натуре, более или менее завистлив, и я, как военный, завидую Осману в том, что он имел случай оказать своему отечеству важную услугу, задержав нас четыре месяца под Плевной.
Осман поблагодарил его величаво-красивым турецким жестом и ответил со скромною улыбкой:
– Генерал ещё так молод годами и, между тем, успел уже так много и хорошо заявить себя на военном поприще, что я не сомневаюсь, – если и не я, то, может быть, мои дети отдадут ему почтение, как фельдмаршалу русской армии.
Пробыв около получаса в караулки, генералы Скобелевы и Ганецкий простились с Османом и, в ожидании прибытия Главнокомандующего, направились за Вид, к войскам Гренадерского корпуса, а генерал Струков предложил Осману отправиться в Плевну, предполагая, что Великий Князь поедет из города к Виду по шоссе, и, таким образом, турецкий Главнокомандующий встретится Его Высочеству на дороге. К караулке подкатила собственная коляска Османа, запряженная парою прекрасных бледно-буланых лошадей в английских шорах, с чалмоносным, красиво одетым кучером-арнаутом на козлах; любопытные толпы русских и турок, перемешиваясь между собою, плотно окружили домик и коляску. Турецкие офицеры на руках вынесли из караулки своего раненого предводителя и заботливо усадили его в экипаж. Врач Хасиб-бей почтительно поместился против паши, на переднем сидении. Осман отдал прощальный поклон окружавшей его толпе соратников, арнаут щелкнул бичом, и ретивые кони красиво тронулись с места, Впереди шел конвойный взвод румынских каларашей, а позади – взвод наших Бугских улан, под командою корнета Бакунина. Генерал Струков ехал верхом рядом с экипажем; турецкая свита Османа, в составе всего его штаба, следовала тоже верхом вокруг коляски; здесь в особенности, выдавался красивым костюмом один из пашей, гарцевавший несколько впереди прочих на кровном сером арабском жеребце, убор которого разукрашен был золотыми бляхами, бирюзой и алыми шелковыми кистями. Позади многочисленной группы турецкого штаба потянулись на славных, крепких лошаках офицерские вьючные багажи, негры, феллахи, арнауты, аскеры и всякая прислуга. Всем этим пестрым поездом командовал румынский полковник Полизо. Увидя впереди себя конных каларашей, Осман несколько поморщился и скромно заявил Струкову, что, так как он сдался русским, то ему было бы гораздо приятнее, если бы его конвоировали только русские.
– Это распоряжение не от меня зависело, – отвечал генерал Струков: – впрочем, позади в конвое следуют русские уланы.
По-видимому, сообщение о русских уланах помирило несколько знаменитого пленника с необходимостью следовать под неприятным ему румынским конвоем.
Поезд прошел по шоссе уже порядочное расстояние, как вдруг над Видом орлиным кличем прокатилось от края до края гор и долины громоносное, победно-радостное «ура» русской армии. То Августейший Главнокомандующий примчался верхом из-за Вида к русским колоннам и поздравлял войска с победой.
Коляску Османа со всем его штабом повернули назад и направили на встречу Великому Князю. Подъехав к шоссейной караулке и узнав, что Османа уже там нет, Его Высочество отправился далее по дороге к Плевне. Массы всякого оружия, наваленные кое-как, то порознь, то целыми грудами на самой дороге, крайне затрудняли проезд.
На половине пути от моста к Плевне Его Высочество повстречал Османа. Коляска остановилась, пленный паша, поддерживаемый Хасиб-беем, привстал в ней на одной ноге, опираясь на кузов. Великий Князь благосклонно протянул Осману руку и в лестных выражениях отдал ему дань похвалы за славную защиту Плевны. Паша молча кланялся и благодарил обычным на Востоке знаком. В это время подъехал князь Карл румынский и, вместе с Его Высочеством, отправился далее по дороге в город. Османа повезли туда же и поместили в одном из удобных болгарских домов, где он провёл ночь вместе со своим врачом и прислугою.
В Императорской Главной Квартире ничего ещё не было известно о сдаче Османа-паши. Офицеры Почетного конвоя, в ожидании сведений из Плевны, откуда слышалась с утра сильнейшая канонада, прогуливались по дороге и вглядывались вдаль, не едет ли кто по направлению к Парадиму. Около четырех часов пополудни, действительно, они заметили какую-то вздымающуюся пыль. Рассуждая, кто бы это мог быть, они решили, что, вероятно, Государь Император возвращается с позиции, но вскоре обозначилась на горизонте фура, которая обыкновенно возит закуску за Царской свитой. Ямщик немилосердно гнал лошадей, еле сидел на козлах, и видимо было, что он сильно пьян. Офицеры остановились, чтобы его пропустить.
«Ура! Ваше Сиятельство, Осман-паша сдался!» крикнул он, подъезжая к офицерам.
Его остановили и допросили. Быстро разнеслась эта радостная весть в Главной Квартире, и все выбежали из своих нор. Почетный конвой собрался на дорогу, для встречи Государя.
Уже темнело, а Государя все ещё не было. Наконец в 7-м часу вечера солдаты заметили вдали Царскую тройку. Дорога немедленно наполнилась солдатами и чинами Главной Квартиры. Наступило таинственное молчание в ожидании слов Императора.
Еще не доезжая конвоя, Государь крикнул из коляски:
«Осман-паша со всею армиею сдался в плен!»
Трудно описать всеобщую радость, и какой праздник настал в Главной Квартире с этого момента.
Войдя к Себе в хижину, Государь заперся, и долго молился, стоя на коленях.
Обед прошел необыкновенно весело.
Его Величество послал к Государыне Императрице следующую телеграмму:
«Ура! Полная победа! Осман-паша сделал сегодня утром попытку прорваться сквозь наши линии по направлению к Виду, но был отброшен к занятой уже нами Плевне и вынужден сдаться без всяких условий со всею своею армией. Тебе понятны Моя радость и наполняющая Мое сердце благодарность к Богу. Я только лишь в 6 часов вернулся с наших батарей. Желал бы, чтобы в большой церкви был отслужен благодарственный молебен. «АЛЕКСАНДР».
|
