В 14 часов на «Славе» были видны большие взрывы. Как я потом узнал, «Славу» затопили не в самом канале, а на SSO в 2–3 кабельтовых от входных вех в канал (калька эскадренного миноносца «Войсковой» при служебной записке его командира от 5 октября).
В 14 часов 15 минут миноносец «Сторожевой» обогнал «Баян», и с него получили семафор: «Командир «Славы» просит разрешения ещё раз подорвать миной корабль». Ответил: «Хорошо» и дал соответствующие распоряжения миноносцам. Находившийся, как оказалось, на миноносце командир «Славы» не вызвал меня лично наверх и во всяком случае не дождался моего выхода на палубу, и «Сторожевой» проследовал на N. Впоследствии, на мой запрос, почему миноносец не уменьшил ход около «Баяна» и командир «Славы» не сделал мне подробного доклада о положении корабля, капитан 1-го ранга Антонов рапортом от 12 октября донес мне, что «Получил от командира миноносца, на котором шел, извещение, что приказано идти в Рогекюль. куда и пришел на нем». В этот же вечер, как я потом узнал, командир, офицеры и команда «Славы» на поезде отбыли в Ревель.
Таким образом, мои расчеты на задержку неприятеля нашим минным заграждением оказались неверны: они были хорошо известны немцам; и бой окончился нашим отходом с рейда Куйваст и потерей линейного корабля «Слава». Конечно, действуй германский флот энергичнее, едва ли мы отделались бы так легко.
С удовольствием отмечаю хладнокровие, распорядительность и умелое управление кораблем командира «Баяна» капитана 1-го ранга Тимирева как в бою, так и во время следования по каналу, когда густой смолистый дым от пожара перед самым мостиком едва позволял что-либо видеть впереди. Офицеры и команда вели себя также отлично и все делалось спокойно, быстро, но без суеты.
С большой похвалой о действиях личного состава отзывается и командир «Гражданина», и при проходе мимо него на близком расстоянии я не заметил суматохи, не слышал шума и видел порядок, приличествующий военному кораблю. К распоряжениям во время боя его командира капитана 1-го ранга Руденского отношусь с полным одобрением.
Тоже самое должен сказать и про бывшие на Куйвастском рейде миноносцы 6-го и 9-го дивизионов и работавшие там тральщики.
Командир «Славы» в первом своем рапорте о бое от 4 октября на имя командующего флотом доносит: «Считаю долгом засвидетельствовать исключительное мужество, спокойствие, преданность до конца всего личного состава». В своем рапорте мне от 10 октября о поведении офицеров и команды он ничего не говорит и только в рапорте от 29 октября, когда уже ему было сообщено мной, что снимавшие людей миноносцы доложили мне о царившей на корабле панике, он говорит: «Поведение всего личного состава, как офицеров, так и матросов, было во время боя выше всякой похвалы и только перед самой посадкой, вследствие того, что отданное мной приказание о взрыве корабля было неправильно понято командой, частью её, исключительно молодой, овладела паника.»
Рапорты офицеров указывают на ряд доблестных поступков отдельных лиц, преимущественно кондукторов, унтер-офицеров и старослужащих, которые были бы отмечены и на кораблях с отличным порядком, и в общем на честное отношение к своим обязанностям опять-таки старых, прошедших ранее хорошую школу матросов; но я не могу согласиться с докладом командира об исключительном мужестве, спокойствии и о поведении команды во время боя выше всякой похвалы. К концу боя на корабле по докладу снимавших людей миноносцев и даже по рапортам офицеров «Славы» царила невообразимая паника. Конечно, играли роль и значительные повреждения, но главной причиной нужно считать чересчур нервное настроение личного состава на политической почве.
В рапорте инженер-механика мичмана Милавского проскальзывает присутствие при командире во время боя судового комитета, члены которого даже вступали в объяснения с офицерами, что едва ли могло способствовать порядку.
В своем рапорте от 21 октября старший офицер капитан 2-го ранга Галлер доносит: «Удержать бросавшихся в беспорядке на миноносцы не было возможности, и посадка произошла панически, причем стоило больших усилий вынести из операционного пункта раненых и водворить их на миноносцы; причем раненых выносил сам старший врач Стратилатов и помогали офицеры». Рапорт старшего артиллерийского офицера старшего лейтенанта Рыбалтовского 3-го от 8 октября: «В бою вся старая команда вела себя идеально, но некоторая часть молодой бегала с поясами и панически что-то кричала; таких было до 100 человек».
Рапорт мичмана Ковшова от 15 октября: «Когда подошел эскадренный миноносец «Донской казак», то многие матросы хотели на него спрыгнуть, но вахтенный начальник миноносца мичман Гедле, угрожая револьвером, приказал переносить с корабля первыми раненых. Помогая переносить раненых на шканцах, я не видел, какие пробоины получил корабль». В том же рапорте о событиях на корабле после первых попаданий он говорит: «Увидел на срезе много команды, надевающей пояса».
Рапорт старшего врача коллежского асессора Стратилатова: «Всех раненых перенесли на миноносец «Донской казак», вместе с ранеными отправился и медицинский персонал. Очень трудно было переносить на миноносец, так как и команда спешила попасть на него, хотя и отдано было приказание первыми пропустить раненых».
По рапорту мичмана Милавского от 15 октября, машины были оставлены самовольно. Порядок на корабле характеризуется словами его рапорта: «Верхним продольным мостиком пошел к боевой рубке. Увидев Вас (рапорт написан на имя командира «Славы») я стал Вам докладывать. Стоявший рядом с Вами матрос, кажется, член судового комитета (фамилии его я не знаю) перебил меня, сказав что-то вроде: «Стало быть, в машине никого, ведь нужен ход». Так как мне единственно это и нужно было знать, то я, не продолжая доклада, сказал, что немедленно иду и буду давать ход сам, и просил только прислать хоть сколько-нибудь людей. Эту же просьбу я повторил на обратном пути собиравшему своих людей заведующему кочегарками инженер-механику мичману Батльду, которого просил о том же ещё по пути к рубке, и ещё кому-то из команды, попавшемуся мне по дороге. Спустившись в левую машину, где никого не было, я услыхал, что звонит правый машинный телеграф, и заглянув в правую машину, увидел, что прибежавший туда машинист унтер-офицер 1-й статьи Николай Коровин отвечает по телеграфу и дает ход, я крикнул, есть ли кто кроме него в машине? Коровин ответил, что он один. В это время зазвонил левый телеграф, и я бросился к спусковому механизму левой машины, где, как и во всей левой машине, не было ни души, ответил по телеграфу и сам дал ход. Ответная ручка телеграфа ходила совершенно свободно, очевидно, проводка была уже порвана. Через несколько времени почти одновременно ко мне пришли машинист 1-й статьи Метельский и Ватолин и машинист унтер-офицер 1-й статьи Палев и еще 1 или 2 человека, кто именно я уже не помню сейчас.»
Преждевременное оставление машин подтверждает и трюмный инженер-механик лейтенант Мазуркевич в своем рапорте от 14 октября.
То же говорит о кочегарах в своем рапорте от 15 октября инженер-механик мичман Батльд.
В своем рапорте от 15 октября мичман Шимкевич доносит, что после первых попаданий в «Славу» на верхней палубе он заметят, что несколько человек из машинной и строевой команды одевали на себя пояса и бегали взад и вперёд по палубе.
Что «Слава» нервничала во время боя, можно видеть и по семафорам, делавшимся с этого корабля (выписка из семафорного журнала, приложенная к рапорту командира «Гражданина» о бое).
В 14 часов 45 минут были замечены на «Славе» взрывы и большой пожар. В «Славу» наши миноносцы выпустили 4–5 мин, но взорвалась только одна, хотя вертушки были свернуты. Объясняется это плохим уходом за материальною частью. С миноносцев даны были лестные отзывы о медицинском персонале и о распорядительности старшего лейтенанта Рыбалтовского.
Во время боя больших кораблей начальник минной дивизии следил за исполнением моих распоряжений, он отвёл ко входу в глубоководный канал транспорты «Глагол» и «Покой» и приготовил их к затоплению, предложил начальнику 3-го дивизиона принять мины заграждения на миноносцы, указал ему заградитель, с которого они должны были быть приняты, и приказал «Волге», «Бурее», «Зее» и «Припяти» изготовить мины для постановки на 10 футов.
По моей радиограмме правильно им понятой, контр-адмирал Старк, отправив на N [Nord–север] большие заградители и транспорты, с миноносцами отошел к Раугенскому бую и приказал мелким заградителям приблизиться к нему. Канонерские лодки по его сигналу отошли к Куморскому бую.
Так как 5-й дивизион эскадренных миноносцев не исполнил моего приказания о погрузке мин в 14 часов, убедившись в отходе неприятеля, дал радио начальнику минной дивизии: «Если возможно, поставьте заграждение на рейде Куйваст возможно южнее. Действовать применяясь к обстоятельствам». Почти одновременно, несколькими минутами позже получил от него радио с просьбой о разрешении заградить Моонский створ. Я ответил по радио: «Моонский створ загораживайте в последний момент. Имейте наблюдение за неприятелем к югу от Моонзунда». Ответ, вероятно, задержался, так как в 14 часов 40 минут мной была получена радиограмма «Моонский створ загражден».
За неимением мин на миноносцах контр-адмирал Старк считал постановку заграждения на Куйвастском рейде с тихоходных судов рискованной ввиду возможного появления на нем неприятеля и потому были поставлены заграждения: одно к югу от Сеанинского буя до берега и другое — на пересечении створов Шильдауского с Моонским. Первое под прикрытием 13-го дивизиона эскадренных миноносцев было поставлено заградителем «Бурея», второе — «Припятью». «Бурея» (командир лейтенант Семенов) ставила мины в расстоянии около 50 кабельтовых от неприятельских дозорных миноносцев. Всплывшие при постановке мины «Буреей» были расстреляны.
На Кассарском плесе близко подходившие к нашим судам неприятельские миноносцы отгонялись огнем канонерок.
Ввиду того, что тральщики и сторожевые суда могли понадобиться при эвакуации людей с островов, если бы на то последовало распоряжение, при охране кораблей и транспортов и при уничтожении ограждений Моонских фарватеров, чтобы иметь их в руках, в 15 часов радио приказал начальнику минной дивизии направить их к Вормсу, куда должны были подойти «Баян» и «Гражданин».
По проходе наших судов, в первом с S колене глубоководного канала были затоплены и подожжены транспорты «Глагол» и «Покой». Пожары на них и на «Славе» были видны всю ночь. На последней иногда слышались взрывы.
В 16 часов «Баян» и вскоре за ним «Гражданин» стали на якорь у Харилайда. Так как мои предположения несколько расходились с распоряжениями начальника минной дивизии, для согласования действий, в 16 часов 45 минут приказал ему с темнотой приблизиться к «Баяну». Поручив миноносцы и канонерские лодки капитану 1-го ранга Шевелеву, контр-адмирал Старк на «Новике» в 17 часов 20 минут перешел к Харилайду.
Так как ни тральщики, ни сторожевые суда не подошли к «Баяну», в 17 часов 45 минут дал радио: «Барсук», «Выдра», «Горностай», «Ласка», «Припять», «Бурея» идти в Моонзунд в распоряжение начальника 13-го дивизиона эскадренных миноносцев. На эту радиограмму начальник 2-го дивизиона сторожевых судов старший лейтенант Беклемишев только в 20 часов 30 минут донес мне по радио, что вышел из гавани, вследствие плохой видимости идет малым ходом, и просил указать, куда идти.
С проходившим миноносцем приказал запиской начальнику 13-го дивизиона эскадренных миноносцев ночью вступить в связь с начальником гарнизона Моона и, если он найдет нужным эвакуировать остров, оказать ему помощь. Начальник 13-го дивизиона донес мне, что он стал на якорь у Мопорова, куда отошел после постановки мин «Припятью», забрав 60 человек с Моона, подошедших на шлюпках и отправленных им на шедшем в Рогекюль «Прытком», и что кроме двух миноносцев 4-го дивизиона и «Разящего» мелкосидящих судов около него не было.
В 18 часов 45 минут на мой запрос, как я и ожидал, стоявшая у затопленных транспортов «Украйна» сообщила по радио: «Куйвасте неприятель на обнаружен».
С наступлением темноты ввиде нервности, выразившейся в нескольких выстрелов с судов («Гражданин» стрелял по нашему аэроплану), и возможности потопить свои миноносцы, в 20 часов я приказал всем судам в Моонзунде стать на якорь. Эатем потушил все огни в Моонзунде.
В 20 часов 45 минут «Храбрый», стоявший на якоре у Куморского буя, слышал на S от себя взрыв и наблюдал во мгле затемненную сигнализацию.
Вечером на миноносце отправил распоряжение начальнику базы Рокегюль приготовить все к эвакуации, а что нельзя вывести приготовить к уничтожению. Капитану 1-го ранга Афонасьеву — переговорить с генерал-майором Генрихсоном относительно транспортов, нужны ли они для Даго, и поступить сообразно требованиям генерала Генрихсона. Сообщил обоим, что флот будет держаться в Моонзунде сколько возможно. Копии распоряжений были переданы старшему в гавани Рокегюль морскому начальнику капитану 2-го ранга Рогге.
Шедшему в Рогекюль начальнику 6-го дивизиона эскадренных миноносцев я предложил выслать с рассветом из гавани к Моону все мелкосидящие транспорты и сторожевые суда на случай съемки людей с острова.
Хотя я сам лично относился к эвакуации воинских частей с островов скорее отрицательно, так как при наблюдаемом полном падении дисциплины на пароходы приходили бы не целые части, а худшие люди — из страха перед неприятелем, и эти люди не способствовали бы порядку в частях, куда они вошли бы. Тем не менее считая себя обязанным всеми мерами способствовать сухопутным начальникам в этом направлении и все приготовить для этой цели; и потому сверх выше упомянутых уже распоряжений относительно тральщиков и сторожевых судов и приказания начальнику 13-го дивизиона эскадренных миноносцев в 22 часа 30 минут снова дал радио начальнику 2-го дивизиона сторожевых судов и находившемуся в Рогекюле начальнику 6-го дивизиона эскадренных миноносцев: «2-му дивизиону сторожевых судов, «Припяти» и «Бурее» с рассветом идти к Куморскому бую».
В 23 часа 30 минут от командующего флотом получил радиограмму: «Принимаются ли все меры к снятию войск с Моона». Ответил: «Обстановка позволяет сделать это с рассветом». Эту радиограмму командующего флотом я счел уже за приказание эвакуировать Моон.
Надо сказать, что эвакуация его, как выяснилось потом, началась в этот день и без вмешательства начальства: солдатами были захвачены все имеемые на Мооне шлюпки (более 100), и они на них бежали на матерый берег.
Около полуночи начальник 13-го дивизиона эскадренных миноносцев спросил меня по радио, нужно ли послать на Моон эскадренный миноносец, так как мелкосидящие пароходы ещё не подошли. Я ответил: «Пошлите малый миноносец».
Примечание: O [Ost — восток], W [West — запад], S [Sud — юг], N [Nord — север].
——— • ———
назад вверх дальше
Книги, документы и статьи
Оглавление
