1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
Русско-турецкая война – командование обложением Плевны и войсками
Перед Восточной войной, в сентябре 1876 г. Тотлебен, живший в своем имении Кейданы (купленном Тотлебеным в 1867 г., когда его жена получила крупное наследство после смерти её отца), вызван был телеграммой в Ливадию к Государю и 27 сентября назначен главным распорядителем по обороне Черноморского побережья, с подчинением ему и морских сил. К 25 октября все было готово к встрече неприятеля в Керчи, Очакове, Одессе, Севастополе и Поти. Но в самый разгар деятельности Тотлебен был внезапно отозван в Петербург, так как мысль о назначении его главнокомандующим действующей армией, ввиду «сложных отношений», была оставлена. На оставление Тотлебена «не у дел» не малое влияние имело, конечно, и несочувствие его предстоявшей войне, о котором он всюду открыто заявлял. Со свойственной ему резкой прямотой Тотлебен говорил, что Россия не подготовлена к войне, что выгоднее затратить ассигнованные на войну миллионы на устройство флота, на постройку крепостей на западной границе, перевооружение армии, развитие железнодорожной сети и затем спокойно выжидать удобного политического момента для разрешения восточного вопроса. Первые успехи нашего оружия при начале кампании не заставили его переменить мнение; он утверждал, что положение дел на театре войны должно измениться, так как силы наши недостаточны, операционная линия не обеспечена, и указывал на необходимость устройства широкой и прочной базы, основательной артиллерийской подготовки атак и окапывания на позициях, что в тогдашних военных кругах считалось едва ли не трусостью.
Последующие события доказали, что Тотлебен не ошибался в своих предсказаниях, как не ошибся он в 1862 г., предсказывая Франции её грядущий погром. Плевненские неудачи напомнили о Тотлебене, и на совете 1 сентября, когда генералы отказались от мысли взять Плевну открытой силой, Государь приказал вызвать к армии Тотлебена. 15 сентября 1877 г. Тотлебен прибыл в Горный Студень, где находилась главная квартира. 16 состоялся совет, на котором было решено главным объектом действий в наступавший период избрать Плевну и отправить Тотлебена для ознакомления с положением дел у валов укрепленного лагеря Османа. 18 сентября Тотлебен был в Порадиме и в течение 4 дней рекогносцировал Плевну.
К приезду Тотлебена обстановка была следующая. Войска Западного отряда, силой около 78 тыс. при 404 орудиях, занимали позиции между дер. Вербицы и Тученицким оврагом. Позиции эти были усилены всего несколькими траншеями и батареями, а пехота армии занимала едва треть всей линии кругом Плевны. При войсках находился всего один саперный батальон и не было ни одного инженерного офицера. Действия артиллерии не были объединены; санитарная часть и снабжение организованы были до крайности плохо. «Печально смотреть на все эти бедствия, — писал Тотлебен, — остается только удивляться русскому солдату, с каким терпением и покорностью переносит он все лишения, голод и непогоду».
30 сентября подошли 1-й и 3-й гвардейские пехотные дивизии, гвардейская стрелковая бригада, гвардейский саперный батальон, дивизион конвоя Е.В.; в начале октября ожидались 2-я гвардейская пехотная и 2-я гвардейская кавалерийская дивизии; в 20 числах того же месяца — 3-я гренадерская, а позже 2-я гренадерская дивизии. С прибытием этих частей под Плевной должно было сосредоточиться до 160 тыс. русско-румынских войск. В Плевне у Османа-паши после 3-го штурма оставалось всего 32 тыс. Но, благодаря неудачным действиям нашей кавалерии на Софийском шоссе, блокадная линия постоянно прорывалась и турецкие транспорты свободно ходили между Плевной и Орхание, что давало туркам возможность постоянно усиливаться. 22 сентября, после доклада Тотлебена о результатах рекогносцировок, произведены были перемены в личном составе Западного отряда. Кн. Карл Румынский остался по-прежнему начальником Западного отряда, но помощником к нему назначен был Тотлебен, начальником штаба — кн. Имеретинский, начальником всей кавалерии — ген. Гурко. Таким образом, Тотлебен стал действительным начальником русских сил под Плевной.
Убедившись, что открытой силой Плевну не взять, Тотлебен отказался и от осады её, так как тяжелая работа и служба в передовых траншеях должны [188] были гибельно отозваться на санитарном состоянии и без того уже утомленных войск. К тому же, как в первом, так и во втором случае победа наша повела бы только к захвату валов Плевны, а не уничтожению армии Османа, которой открыты были пути отступления на Софию и Ловчу. Поэтому Тотлебен выбрал блокаду. По расчету его, у турок было не более как на 2 месяца продовольствия, и таким образом главное неудобство блокады — медленность — отпадало. Впрочем, весьма вероятно, что это осторожное, даже излишне осторожное решение подсказала Тотлебену боязнь неудачным боем затемнить тот ореол славы, который окружал его со времен Севастопольской обороны. Трудно допустить, чтобы Тотлебен при его ясном военном взгляде не видел тех вредных последствий, которые должно было иметь долгое бездействие нашей армии под Плевной и которые оно в действительности имело.
Три нелегкие задачи нужно было выполнить Тотлебену для осуществления своего плана: 1) сомкнуть блокадное кольцо, т.е. распространить блокаду на остальные две трети циркумвалационной линии, что сводилось к прочному захвату шоссе на Софию и Ловчу и дороги на Виддин; 2) улучшить во всех отношениях положение блокирующих войск и 3) укрепить в представлении окружавших его лиц идею о блокаде как лучшем и единственно верном пути к победе. Первая задача выполнена была быстро при доблестном участии прибывшей гвардии. 12 октября, в то время как произведенная Тотлебеным под Плевной демонстрация приковала ожиданием штурма войска Османа к валам укреплений, Гурко взял Горный Дубняк. 16-го, при такой же демонстрации, капитулировал под огнем нашей артиллерии Телиш. 20-го без боя был очищен турками Дольний Дубняк, и в тот же день передовые части 3-й гренадерской дивизии, подойдя к Горному Нетрополю, заперли дорогу на Виддин. В то же время части 4-й румынской дивизии, наступая от Вербицы, сомкнули кольцо блокады. К быстрым и сравнительно хорошим результатам привели и заботы Тотлебена об улучшении условий, в которых находились блокирующие войска. Западный отряд скоро почувствовал на себе спокойную, уверенную и заботливую руку. Особенное внимание Тотлебен обратил на устройство санитарной части, организовал вместе с тем более правильную эвакуацию больных. Нераспорядительность и злоупотребления интендантства заставили Тотлебена перейти к системе снабжения войск попечением самих войсковых начальников; это привело к значительному улучшению одежды и пищи; к середине октября были также готовы теплые землянки с печами и дверями.
Усилив позицию массою новых укреплений, Тотлебен ввёл значительные изменения в существовавших уже фортификационных постройках и в их расположении и объединил действия артиллерии боевой линии, установив строгое управление огнем и сосредоточив его на решительных пунктах.
Оставалось, таким образом, только спокойно выжидать результатов блокады. К этому и сводилась третья, и самая трудная, задача Тотлебена, так как главнокомандующий, Скобелев и Гурко, все стояли за энергичный образ действий, и только Государь, по-видимому, разделял взгляды Тотлебена. Крайняя самоуверенность и болезненное самолюбие придавали переговорам и совещаниям зачастую очень острый характер. Тем не менее ему удалось одержать верх на военном совете 4 октября, когда он настоял на отмене приказания об уходе гвардии на усиление Рущукского отряда, и 15-го, когда Скобелев снова поднял было вопрос о штурме. 17 октября Тотлебен узнал, что главнокомандующий, минуя его, отдал приказания ген. Лошкареву и сделал от себя лично некоторые распоряжения по войскам Гурко. Тотлебен тотчас же, через начальника штаба армии, попросил великого князя впредь не делать распоряжения помимо его, предупредив, что в противном случае он слагает с себя всякую ответственность за успех вверенного ему дела. Ввиде ответа на эту просьбу 19 октября состоялся приказ о разделении войск на Западном театре на 3 самостоятельных группы войск: 1) отряд, непосредственно облегающий Плевну (Карл Румынский и Тотлебен), 2) отряд, действующий на левом берегу Вида (Гурко) и 3) Сельви-Ловчинский отряд (Карцев). При этом Гурко подчинены были не только войска на левом берегу Вида, но и Медованский отряд ген. Бремзена, и все распоряжения по блокаде он, Гурко, получал лично от главнокомандующего или через полевой штаб.
Таким образом, с 19 октября во главе войск, блокировавших один и тот же укрепленный лагерь, при такой операции, как блокада, где важнее всего единство действий, поставлены были два независимых начальника, притом с диаметрально [189] противоположными взглядами и характерами: лихой, энергичный и предприимчивый кавалерист и спокойный, методичный и до крайности осторожный инженер, «неохотно уходивший в туманную даль смелых боевых решений». Началась неурядица, усилившаяся из-за болезни Тотлебена, которому пришлось слечь на неделю, после того как 23 октября на смотру его ударила лошадь. Прежде всего неурядица отразилась на устройстве блокадных линий. Несмотря на представления Тотлебена, Гурко неудачно выбрал направление своей блокадной линии, и правый фланг его ушел на три версты от левого фланга Тотлебена, образовав прорыв в кольце блокады. Чтобы вновь сомкнуть его, Тотлебену пришлось податься вперёд и занять высоту, прилегающую с северо-запада к дер. Брестовац. Но так как этой передовой позиции угрожали с правого фланга турецкие окопы, вынесенные на первый гребень Зеленых гор, ему пришлось овладеть и этим гребнем, что и было выполнено в боях 28 октября — 3 ноября. Не ускорив падения Плевны, это вынужденное движение вперёд заставило войска пережить месяц самого напряженного состояния, так как турецкие траншеи находились всего в 100 саженях.
Между тем отступление восточной турецкой армии к Разграду и Шумле, известие о формировании новой армии в окрестностях Софии и Орхание вызвали вновь опасения, что Сулейман, воспользовавшись железной дорогой Ямболи-Татар-Базарджик, перебросит часть своих сил через Балканы к Софии, соединится с вновь формируемыми войсками и двинет эту армию на выручку Плевны. Предвидя возможность такого движения, Тотлебен 22 октября представил Государю записку о необходимости заблаговременно образовать отдельный самостоятельный отряд для действий в поле на случай попытки турок освободить Плевну. 3 ноября вновь сформированный с этим назначением отряд под начальством Гурко двинулся к Балканам, и Тотлебен стал, наконец, полновластным распорядителем блокады.
Прежде всего он разбил блокадную линию на 6 участков и вверил оборону каждого отдельному начальнику. Всего на 47 верст обложения приходилось 125 тыс. чел. и 496 орудий, т.е. 3 тыс. штыков и сабель и свыше 10 орудий на версту. Так как, по мнению Тотлебена, попытка прорыва, которой должно было закончиться плевненское сидение, вернее всего будет произведена против 6-го участка (от ручья Дубняк до оврага Ганин дол), Тотлебен сосредоточил на нем наибольшее количество сил (43 бат., 24 эск., 148 орудий) и ввел серьезные поправки в системе бывших здесь укреплений, причем вся первая линия была построена заново и оборона усилена постройкой 9 новых батарей на 80 орудий, 5 отдельных укреплений и 1500 сажен боевых траншей. Но в пользование этой позицией Тотлебен все же допустил немало промахов, отразившихся на ходе боя, разыгравшегося здесь 28 ноября. К промахам этим надо отнести: многочисленность траншей и батарей, разбросанных на позиции, что предрешало разброс артиллерии и пехоты; многочисленность брошенных и не срытых укреплений (между линиями вообще и между старой и новой передовыми линиями в частности), стеснивших подход резервов и выезд на позицию более крупных артиллерийских масс, а во время боя послуживших опорными пунктами для турок; недостаточный вынос вперёд кавалерийских постов и исходившее отсюда недостаточное знакомство с местностью; незначительность фронтальной обороны впереди лежащей местности вследствие неправильных очертаний траншей, а отчасти и самого расположения их. 6 ноября весть о падении Карса снова подняла в главной квартире вопрос о штурме, и Тотлебену с трудом удалось отстоять принятую систему действий. Вскоре затем, воспользовавшись неудачей лейб-драгун под Новачином, встревожившей Государя, Тотлебен убедил его остановить готовившегося уже к переходу за Балканы Гурко, отряд которого он упорно считал не самостоятельным, а органически и идейно связанным с блокирующими войсками. После погрома под Еленой 23 ноября, возник вопрос о выделении части блокадной армии к стороне Елены и Осман-базара. Немалого труда стоило Тотлебену отговорить Государя от подобной меры, грозившей уничтожить все плоды долгого ожидания. Но это было последним усилием Тотлебена доставить полное и окончательное торжество своей идее: дни Плевны были сочтены. Осман готовился уже к прорыву, и в штабе знали об этом от дезертиров. Ещё 20 ноября Тотлебен разослал всем начальникам участков расчёт сосредоточения к угрожаемому пункту. 21-го Тотлебен объехал блокадную линию для фактической поверки составленных предположений; 22-го ноября с тою же целью произведен был маневр [190] в гвардейской дивизии, а в следующие дни в гренадерском корпусе и у румын. Накануне прорыва в главной квартире известен был не только пункт, но и час удара. Тотлебен ещё раз подтвердил приказ о поддержке войск VI участка войсками соседних; к моменту прорыва на левом берегу Вида должно было сосредоточиться 59 батальонов, т.е. 42% всего блокадного корпуса. Рано утром должен был явиться на левый берег и сам Тотлебен. Прорыв произошел в назначенный срок. Но, несмотря на предписания и предостережения Тотлебена, VI участок был застигнут атакой турок совершенно врасплох, и подоспевшим гренадерам удалось остановить Османа уже за второй линией наших окопов. После отчаянного боя турки в 2 часа пополудни 28 ноября положили оружие. В самом бою Тотлебен не участвовал, руководя наступлением русских войск по правому берегу Вида к брошенной Плевне. За Плевну Тотлебен был награжден орденом Св. Георгия 2-й ст.
29 ноября Государь сообщил Тотлебену, что поручает Восточный (Рущукский) отряд ему вместо цесаревича. Отправляясь к месту своего назначения, Тотлебен, с разрешения Государя, взял с собой в Рущукский отряд штаб, бывший у него под Плевной. Простившись 3 декабря с Карлом Румынским, который пожаловал ему при этом румынскую звезду 1-й ст., Тотлебен выехал в Боготу, где великий князь главнокомандующий передал ему письменное предположение о предстоящих действиях войск Восточного отряда. 8 декабря Тотлебен прибыл в Брестовец, главную квартиру цесаревича.
1 февраля 1878 г., по отъезде цесаревича, Тотлебен принял командование, но на следующий день, в самый разгар переговоров относительно вступления русских войск в Рущук, Тотлебеным получена была телеграмма, предписывавшая ему немедленно выехать в Петербург, сдав команду кн. Дондукову. Тотлебену было слишком больно отказаться от чести вступить во главе наших победоносных войск в Рущук, и он убедил Дондукова повременить принятием командования. 8 февраля состоялся торжественный въезд Тотлебена в город, а на следующий день он, во исполнение Высочайшей воли, выехал из армии в Петербург. Сюда он приехал совершенно больным: невралгия возобновилась, и он чувствовал себя настолько плохо, что в марте перестал даже выходить из дому и усиленно хлопотал о продолжительном заграничном отпуске.
11 марта Государь был в церкви Инженерного училища и оттуда прошел к Тотлебену. Он застал Э.И. погруженным в изучение плана Константинополя. Это навело разговор на тему о взятии Константинополя и мерах для закрытия Босфора для английского флота, стоявшего у Принцевых островов и грозившего прервать сообщения наши с портами Черного моря. Выполнение того и другого Тотлебен признавал вполне возможным. Государь приказал ему подать по этому поводу записку. Начались совещания в Зимнем дворце под председательством Государя. 6 апреля 1878 г., по Высочайшему повелению Тотлебен выехал в Сен-Стефано, куда прибыл 15 апреля. 16-го состоялся приказ о назначении его главнокомандующим действующей армии вместо великого князя, по расстроенному здоровью отозванного в Петербург.
Заветная мечта Тотлебена осуществилась: он стоял во главе славной русской армии и притом в такой момент, когда ворота Константинополя готовы были принять победителя. Но его излишняя осторожность и другие причины повели к тому, что своё командование он не ознаменовал ничем. Он отказался от исполнения проектов, которые в Петербурге казались ему легко выполнимыми; теперь, по ознакомлении с местными условиями, он нашел наиболее целесообразным отойти к Адрианополю по очищении турками Шумлы и Варны, обеспечив себе таким образом тыл. А за это время турки успели сосредоточить около Константинополя до 80 000; вокруг столицы, у Буюк-дере и Маслака выросли укрепленные позиции.
Только в самый последний момент у Тотлебена точно явилось раскаяние, что русская армия ничего не свершила под его начальством. Он всячески старается отдалить эвакуацию; в то же время он деятельно заботится об обеспечении болгарам возможности, подобно албанцам, отстаивать свою независимость; хлопочет об устранении европейских комиссаров от вмешательства в управление, о создании местной милиции с русскими кадрами и инструкциями. Эта заботливость об интересах населения нашла себе оценку в адресе, поднесенном ему перед его отъездом жителями Адрианополя всех национальностей. Всякого рода осложнения задержали Тотлебена в Адрианополе до 22 февраля 1879 г. На обратном пути в Россию он посетил Шипку, [191] Шумлу, Варну и через Одессу вернулся в Петербург (23 марта).
——— • ———
назад вверх дальше
Книги, документы и статьи
