Леонид Павлович Волынский

Поэзия жизни

Однажды за домашней работой я стал напевать обрывки песни. А запомнились мне именно обрывки, потому что слышал её много-много лет назад в каком-то оцепенении, и один раз. И вспомнил, где я её слышал.

Наш путь земной не вечен и раним.
И тщась на нем с грядущего не сбиться,
Мы что-нибудь из старого храним,
Чтоб якорем за память зацепиться.

Ничто не исчезает без следа.
Однажды всплыв у самых хрупких кромок,
Обломок старой вещи иногда
Нам предстаёт как памяти обломок.

Обрывок песни и письма строка
Напомнят вдруг о прожитых тревогах.
Да просто хоть деталь от рюкзака,
Давно, увы, истлевшего в дорогах.

И пусть не всё, подвластное уму,
Быть может темой нашей ностальгии.
Забыть бы надо, помнить-то к чему?
К тому, наверно, что ещё живые.

Была дорога, ох, как не легка.
И были когти грязи, ох, как цепки,
Где маковку крутого бугорка
Венчал обломок одинокой церкви.

Кончался день, клубок добра и зла,
Еще один виток винта нарезан.
Машина наша медленно ползла,
Визжа и плача всем своим железом.

Должны б картины порастать быльем,
Что на корню уже осточертели:
Дорога всё то вниз, то на подъём,
И дождь, и грязь, и вековые ели.

Ведь надо ж. От наскучивших дверей
Своим желаньем в эту ночь был сослан.
Зачем-то в Ивдель — царство лагерей —
Мы пробивались от верховьев Сосьвы{1}.

В тех прошлых днях, голодных и лихих,
Брожу теперь, как в пагубном тумане.
Тогда еще, в конце сороковых,
В достатке было дикой глухомани.

Потом на что-то напоролся ЗИС{2},
И, в ночь шагнув, как в битумную краску,
Мы, мокрые, барахтаясь в грязи,
Казалось, вечность ставили запаску.

Не верилось, что где-то за чертой
Есть очаги и мирные пороги.
Мы крыли весь невинный род людской,
Кляня все наши русские дороги.

Не верилось, что сгинут «в нос и в рот»,
А с уголовной примесью сумбуром
Дорога в русло пенсии войдёт,
И будет даже лампа с абажуром.

На склоне лет в раздумье, как в мольбе,
В кипеньи нашей жизни оголтелой,
Как благодарен должен быть судьбе,
Что жив, здоров, и руки-ноги целы.

И в ярости пылая, как в жару,
Не радуясь для ругани предлогу,
Мы из последних сил уже к утру
Карабкались на сносную дорогу.

От сырости сводило пальцы ног,
Мечталось о кровати и перине,
И положенье я найти не мог,
Чтоб покемарить как-нибудь в кабине.

Летел навстречу Северный Урал,
Дымили трубы дальнего Серова{3}.
Шофёр машину вёл и напевал
Про Чуйский тракт и Кольку Снегирёва{4}.

17–XII–1989 г., Москва

————————————

1. Ивдельский ИТЛ (Ивдельлаг, в ГУЛАГе с 1937). Управление дислоцировалось в г. Ивдель Свердловской обл. На 16.12.1951 Ивдельлаг состоял из 15 лаготделений, включавших 47 лагпунктов. Река Сосьва протекает в 40–50 км от г. Ивдель.

2. ЗИС — здесь, вероятно, грузовик ЗИС-5, следующая модель за грузовиком АМО (при закладке в 1916 году — Товарищество на паях «Автомобильное Московское Общество», ныне — ОАО «Завод им. И.А. Лихачёва», Москва).

3. Серов — город в Свердловской области (Россия). От Ивделя до Серова, около 170 км по трассе.

4. Чуйский тракт — автомобильная дорога федерального значения «Р-256» Новосибирск — Барнаул — Горно-Алтайск — государственная граница с Монголией. Является частью азиатского маршрута «AH4» (Новосибирск — Бийск — Ярантай (Монголия); Урумчи — Исламабад — Карачи). До 31.12.2017 также может применяться старый учётный номер «М52».

Чуйский тракт, как песня — слова поэта Михеева Михаила Петровича (начало песни):

Есть по Чуйскому тракту дорога,
Много ездит по ней шоферов.
Был один там отчаянный шофер,
Звали Колька его Снегирёв...

Все прим. сост.