Пользоваться частным титулом Дворянин в России не было принято. Не существовало и никаких особых частиц-приставок к фамилиям, которые бы заменяли этот титул и указывали на принадлежность к дворянству (типа фон при немецких фамилиях [Готфрид фон Рогге (нем. Gottfried von Rogge, 1298–1306)], дон при испанских [Его Королевское Высочество Инфант дон Хуан Карлос Тереза Сильвестре Альфонсо де Бурбон и Баттенберг, граф Барселонский (исп. Su Alteza Real Infante Don Juan Carlos Teresa Silvestre Alfonso de Borbón y Battenberg, Conde de Barcelona, 1913–1993)] или де при французских [Ги де Мопассан (фр. Guy de Maupassant, 1850–1893)]. И всё же русская именная формула в некоторые периоды развития содержала в себе признаки дворянской принадлежности, знание которых важно для атрибуции исторических персонажей. Эта формула к началу XVIII в. в её полном виде сложилась из имени, отчества и фамилии{7}. Такая трехчленная формула не была единственно возможной и отличалась от именных формул некоторых других европейских народов. Наибольшее распространение в Европе имела двухчленная формула «имя — фамилия» или «имя — отчество». В первом случае довольно часто применение двойного или тройного имени, одним из которых могло быть имя отца или матери. Второй случай свойствен численно небольшим народам, например исландцам. Используется и многочленная именная формула. Так, в Испании к фамилии отца прибавляется еще фамилия матери, а иногда и бабки (двойная фамилия детей образуется из первых фамилий отца и матери). Каждая из именных формул имеет свои достоинства и недостатки. Несомненно удобнее краткая формула. Однако подробная (трехчленная и более) дает более полное представление о предках.
Элементы русской именной формулы появились в разное время{8}. К началу XVIII в. уже господствуют канонические христианские имена, полностью вытеснившие имена-прозвища, существовавшие до того параллельно с основным именем. Правильному именованию придавалось большое значение. Неправильное или в унизительной форме написание «чьего-либо имени или прозвища» могло повлечь обвинение в нанесении «бесчестья». В 1675 г. Царским указом было разъяснено, что ошибка в правописании имен по незнанию «природы тех народов, в которых кто родился», не является преступлением, а потому «судов в том не давать и не разыскивать».
Имена в зависимости от их социальной принадлежности употреблялись в трех видах: в полной форме (Василий), в качестве так называемого полуимени (Васюк) и уничижительной форме (Васька). Пользование полным именем было прерогативой дворян; полуимя в повседневной жизни было признаком принадлежности к неблагородным сословиям. Но в сношениях с центральной властью и дворяне называли себя полуименами или даже в уничижительной форме (правда, в этом случае из контекста всегда было ясно, что речь идет о дворянине). Любопытно, что последнее было усвоено и иностранцами, находившимися на русской службе. В письмах к Петру I конца 1690-х гг. есть подписи Юшки Фаменрина, Ивашки Инехова и Адамки Вейде; генерал А.А. Вейде одно из писем подписал: Adamco Weyde. С 1 января 1702 г. Петр запретил употребление полуимен в официальных документах не только для дворян, но и для крестьян. Это запрещение вошло в практику не сразу, но тенденция была такова, что всё менее высокие социальные слои стали пользоваться полным именем.
Обычно имя давалось при крещении в соответствии со святцами, содержавшими поденный перечень православных святых. Однако такой порядок не был безусловно обязательным для дворян. Это подтверждается, в частности, тем, что в разное время и на разных территориях преобладало преимущественное употребление определенного перечня предпочтительных имен (отметим, что номенклатура русских имен была очень широка, причем мужских имен было на практике примерно в два раза больше, чем женских). Предпочтительность имен в дворянской среде обусловливалась не столько их благозвучием или модой, сколько традиционностью для рода и их смысловым значением. Отступление от святцев практиковалось и при наименовании членов Императорской семьи. Так, выбор имени «Павел» для сына Екатерины II — Наследника Престола — определялся стремлением связать его имя с именем Петра I. Само имя «Петр» было к этому времени скомпрометировано (Петр II и Петр III). «Свежее» имя Павел в сознании современников вызывало желаемую ассоциацию благодаря тому, что Петр и Павел считались, так сказать, парными святыми (главный собор столицы назывался их именами — Петропавловский). Политический умысел был и при выборе имен внуков Екатерины — сыновей Павла. Когда у государственного секретаря А.А. Половцова родилась внучка Бобринская, ей было дано имя Екатерина. Сделано это было для того, чтобы напомнить, что новорожденная являлась праправнучкой Екатерины II, побочный сын которой от графа Г.Г. Орлова получил фамилию Бобринский с титулом графа. Один из мемуаристов рассказывает, что министр юстиции граф В.Н. Панин, «пожелав младшую дочь назвать Марией ... поручил ... начальнику канцелярии составить для него биографии всех угодниц и преподобных, носивших имя Марии». С огорчением «граф узнал, что все святые этого имени вели в молодые годы довольно предосудительную жизнь».
Отчество в составе именной формулы выполняло тройную функцию: дополняло имя, отличая его обладателя (в дополнение к фамилии) от тезки, проясняло родство в кругу семьи (отец — сын) и выражало почтение (формула вежливости).
Отчество могло иметь две формы: Петр Иванов сын и Петр Иванович. Первая форма отчества (получившая название полуотчества) надолго стала основной, официально употребляемой для лиц всех сословий. При обращении к недворянам слово «сын» в обиходе обычно опускалось. Правилами, принятыми в 1826 г. для Военного ведомства, предусматривалось, что рекруты чаще именовались именем и прозвищем. В том случае, если последние были «непристойными», полагалось их заменять «во всех списках и перекличках отчеством» (имелось в виду полуотчество), например Петр Лукин (без добавления слова сын).
Вторая форма отчества (со старославянским окончанием –вич) со времени её возникновения на исходе XVI в. употреблялась как элемент особо почетной формы обращения (имя и отчество). Право пользоваться ею рассматривалось как милость, и «сам Государь указывал, кого следует писать с –вичем». Сохранялась эта традиция и первое время при Петре I: в 1697 г. он разрешил «писаться с –вичем» князю Якову Федоровичу Долгорукову, а в 1700 г. — «Именитому человеку» Григорию Дмитриевичу Строганову. В царствование Екатерины I был составлен список немногих лиц, которых в правительственных документах полагалось именовать отчеством с –вичем. После введения Табели о рангах употребление отчества стало согласовываться и с классом чина. При напечатании «чиновной росписи» той же Екатериной I было повелено особ первых пяти классов писать с –вичем, чинов VI — VIII классов — полуотчествами, а всех остальных — только по имени, без отчества. Именование с –вичем на этом этапе было несомненным признаком дворянской принадлежности. Затем эта форма отчества стала получать всё более широкое распространение в сфере частных отношений дворянства и чиновничества, а с середины XIX в. — и других сословий.
Е.П. Карнович рассказывает в своем исследовании, что накануне отмены крепостного права в крестьянской среде было принято именование друг друга только по отчеству с –вичем (Иванович, Васильевич). А после реформы 1861 г. бывшие крепостные нарочито называли друг друга по имени и отчеству с –вичем, а бывших помещиков — именем и полуотчеством без слова сын.
Третий элемент русской именной формулы — фамилия. Этот термин даже в начале XIX в. официально толковался как «семья» и «род», а не как название рода, для чего использовался термин «родовое прозвание». Мы все-таки предпочтем ему принятое теперь понимание слова «фамилия» как общего наименования рода — нисходящих поколений родственников по мужской линии. Фамилия, несомненно, являлась главной составляющей именной формулы, поскольку служила, в частности, более четкому осознанию родовой принадлежности, её выражением. Как правило, русские фамилии были одинарными и передавались только по мужской линии (об исключениях мы скажем далее). Родовая фамилия матери как бы терялась, что затрудняет генеалогические разыскания (хотя девичья фамилия иногда указывалась на визитных карточках).
Первыми в России появились княжеские фамилии (XIV — первая половина XV в.). К началу XVIII в. фамилии имели уже все дворяне-помещики. Их фамилии большей частью образовались от отчеств (имени отца) и определили названия владений (деревень). Жалованная грамота дворянству 1785 г. разрешала представителям этого сословия именоваться по названиям имений (как это было распространено, в частности, у польской шляхты), но это право не было использовано. С введением при Петре паспортов и более строгого учета населения все горожане и государственные крестьяне получили фамилии. Духовенство стало приобретать фамилии лишь с середины XVIII в., обычно образуемые от названий приходов (Преображенский, Никольский, Покровский и т.п.). В середине XIX в., особенно после отмены крепостного права в 1861 г., формируются фамилии крестьян (от фамилий помещиков, названий населенных пунктов, прозвищ, отчеств).
Способы образования дворянских фамилий (фамилий древних дворянских родов и родов, выслуживших дворянство чинами после введения Табели о рангах) были многообразными. Небольшую группу составляли фамилии древних княжеских родов, происходивших от названий их княжений. До конца XIX в. из числа таких родов, ведших своё происхождение от Рюрика, сохранилось пять: Мосальские, Елецкие, Звенигородские, Ростовские (последние обычно имели двойные фамилии) и Вяземские. От названия вотчин произошли фамилии Барятинских, Белосельских, Волконских, Оболенских, Прозоровских, Ухтомских и некоторых других. Чаще фамилии в своем основании имели кличку или отчество какого-либо члена рода, чем-нибудь отличившегося, переехавшего в другую местность, ставшего владельцем имения или главой особенно большого семейства.
Надо иметь в виду, что фамилии не вводились каким-либо правовым актом, а устанавливались произвольно или по традиции и даже более или менее случайно (например, в связи с определением на Царскую службу). При этом были и определенные колебания, в результате чего фамилии либо менялись, либо удваивались. Примером такого рода является фамилия известных бояр Романовых: дед патриарха Филарета из этого рода именовался Захарьиным-Юрьевым по именам своего деда и отца. Среди сохранившихся в потомстве двойных фамилий: Бобрищевы-Пушкины, Мусины-Пушкины, Вельяминовы-Зерновы, Воронцовы-Веляминовы, Голенищевы-Кутузовы, Квашнины-Самарины, Сухово-Кобылины и др. Относительная малочисленность двойных фамилий объяснялась тем, что в России «не было заведено передачи их по женскому колену», т.е., при породнении двух родов (даже в случае пресечения одною из них по мужской линии). При Петре I был первый случай передачи князю Друцкому-Соколинскому фамилии его тестя Гурко-Ромейко, в результате чего образовались фамилия Друцкие-Соколинские-Гурко-Ромейко, пресекшаяся лишь в конце XIX в. Затем только при Павле I получила распространение практика передачи угасших в мужском колене дворянских фамилий другому роду по женской линии. Так, в 1801 г. фамилия генерал-фельдмаршала князя Н.В. Репнина была передана его внуку — сыну дочери, вышедшей замуж за одного из князей Волконских. Вдове генерал-аншефа Ф.И. Глебова, урожденной Стрешневой, в 1803 г. разрешили (вместе с детьми) пользоваться фамилией этого боярского рода, родственной Царскому Дому. В связи с отсутствием мужских потомков у детей Глебовой-Стрешневой фамилия по женской линии должна была перейти к дворянам фон Бреверн. Но так как единственная дочь Бреверна вышла замуж за князя Шаховского, то фамилия Глебовых-Стрешневых сразу перешла к нему. В 1854 г. фамилия князей Прозоровских (ещё до её пресечения в 1870 г.) перешла в род князей Волконских. Фамилия Нелединских-Мелецких была передана князю Оболенскому; князей Дашковых — графу Воронцову (без княжеского титула); внук М.И. Голенищева-Кутузова П.М. Толстой получил фамилию деда (тоже без титулов).
Были и другие причины и поводы к удвоению фамилий. В 1697 г. дворяне Дмитриевы просили для отличия их «от многих разных чинов малородных» с той же фамилией разрешить им присоединить фамилию «сродника» Мамонова и называться Дмитриевыми-Мамоновыми, «чтобы ... от других Дмитриевых бесчестными не быть».
Многие дворянские фамилии в России имели нерусское происхождение.
Первую их группу составляли фамилии дворян, ведших своё происхождение от татарских родов: Юсуповы, Урусовы, Карамзины, Мухановы, Бибиковы. Вторую группу — имевшие западное происхождение, которые со временем приобрели вполне русский вид. По данным Е.П. Карновича, фамилия приехавшего в Россию англичанина Гамильтона сначала стала писаться Гамантов, потом Гаматов и, наконец, Хомутов. Немецкая фамилия Левенштейн через Левштейна и Левтшина превратилась в Левшина. Немец Гаррах стал именоваться Гороховым. Кос фон Дален переиначен в Козодавлева. Один из маркграфов Мейссенских стал в России Мышницким, а потом князем Мышецким. Потомки византийских Императоров из фамилии Комнинов обратились в России к концу XV столетия в Комриных, а затем в Ховриных.
Любопытна история фамилии Барановых, род которых имел татарское происхождение (мурза Ждан имел прозвище Баран). Во времена Ивана Грозного один из представителей рода Барановых выехал из России в Эстляндию, находившуюся под властью Швеции, где принял лютеранство. Его фамилия трансформировалась в Барангоф с добавлением частицы фон. В первой половине XIX в. вдова Трофима Иогана Барангофа Ю.Ф. Барангоф (урожденная Адлерберг) становится воспитательницей будущего Александра II и получает графский титул с возвращением прежней фамилии Баранова. Её сын Э.Т. Баранов одно время занимал должность председателя Департамента экономии Государственного Совета.
Переводить иностранные фамилии на русский язык в России не было принято, как это нередко делалось в других странах. Например, многочисленные представители немецкого рода Остен-Сакенов (буквально «восточный мешок») так и именовались в России, тогда как чистокровный немец известный русский филолог А.X. Востоков [нем. Osteneck] в исключение из традиции перевел свою фамилию с немецкого.
Вообще система дворянских фамилий в России не дает возможности с определенностью судить о национальности их обладателей, поскольку ассимиляция иностранцев проявлялась обычно во втором поколении, а в третьем — наверняка. Как видим, «Востоков» мог быть немцем, а севастопольский городской голова Ротгольц был (сошлемся на свидетельство К.П. Победоносцева) «лишь по фамилии немец» и даже православного вероисповедания. Вспомним и доктора Вернера в «Герое нашего времени» М.Ю. Лермонтова.
При получении дворянства по службе фамилия нового дворянина, как правило, не подвергалась никаким изменениям, как это практиковалось, например, в Швеции. Поэтому представители рода до и после получения дворянства имели одну и ту же фамилию.
По закону внебрачные дети дворян не имели права ни на дворянство, ни на фамилию отца. Причем по особым ходатайствам дворянство для них оказывалось получить легче, чем фамилию (поскольку последнее могло вести к ущемлению интересов других представителей рода). Возникала необходимость создавать новые фамилии, которые в мужском потомстве становились фамилиями новых дворянских родов. Фамилии эти иногда «выкраивались» из родовых прозваний отцов. Так, сын князя Репнина получил фамилию Пнин (в будущем известный литератор), а сын князя И. Трубецкого и шведской графини Вреде — Бецкой (будущий президент Академии художеств). Побочный сын вице-канцлера князя А.М. Голицына стал именоваться А.А. Де-Лицын. Внебрачные дети графа П.Б. Шереметева носили фамилию Реметевых. Дочери Екатерины II от князя Г.А. Потемкина была дана фамилия Темкина.
Сын же Екатерины и графа Г.Г. Орлова получил фамилию Бобринский с титулом графа (давшую несколько государственных деятелей). Побочной дочери Павла I была дана фамилия Юрьева, бывшая в прошлом одним из родовых прозваний бояр Романовых. Когда в 1880 г. Александр II вступил в морганатический брак с княжной Е.М. Долгоруковой, она и её дети получили фамилию Юрьевских.
Употребление именной формулы в армии (и во флоте) имело ту особенность, что для краткости в официальных документах имя и отчество (и даже инициалы), а также чин не назывались, а к фамилии добавлялся номер. Номер этот отличал данного офицера от его однофамильцев в общих списках по армии. Известны герои Бородинского сражения генералы Тучковы 1-й, 2-й, 4-й. В марте 1863 г. П.А. Валуев записал в своем дневнике: «Вчера открыто здешнее очередное губернское собрание. Князь Суворов произнес речь в современном вкусе, вероятно, писанную Ивановым 30-м». Речь идет об А.Е. Иванове — адъютанте по особым поручениям при Петербургском военном генерал-губернаторе А.А. Суворове.
——— • ———
назад вверх дальше
Оглавление
Книги, документы и статьи
