Статус офицера в русском обществе XVIII–XX вв.
Высокий статус офицера в русском обществе XVIII-XIX вв. был явно не случаен: он закономерно подготовлен бытовавшим с раннего средневековья на Руси отношением к воинской службе. Та система представлений, сложившаяся в европейских и ряде азиатских стран, о которой шла речь выше, в полной мере была характерной и для России. Собственно, первоначально дворяне отличались от крестьян тем, что первые за свою землю несли военную службу, а вторые — платили подати. Разделение на «благородных» и «подлых» имело своим основанием именно это обстоятельство: носить оружие и быть воином считалось делом благородным, и занятие это из поколения в поколение давало основание считать свой род благородным, тогда как слово «подлый» (не носившее изначально своего нынешнего отрицательного значения) означало «податной», т.е. платящий подать. До XIX в. исключение человека из подушного оклада означало для него важнейшее изменение социального статуса — его выход из «податного состояния» (охватывавшего более 95% населения страны) и приобщение к одной из элитных групп, чьи занятия ставили их выше остальной массы населения, поскольку признавались настолько важными, что освобождали от личной подати (духовенство, чиновники, почетные граждане и др.). И первым из таких занятий была военная служба.
В допетровские времена быть рядовым воином дворянского ополчения считалось более почетным, чем занимать даже весьма нерядовое место в приказном аппарате гражданского управления. Служба предков в качестве подьячих, например, не рассматривалась как свидетельство дворянского происхождения человека, потому что такая служба сама по себе не вводила человека в то время в состав дворянского сословия, тогда как факт упоминания предка в «десятнях» — списках лиц, обязанных наследственной военной службой, таким доказательством безусловно являлся. Важнейшее значение имел наследственный характер такой службы: высшим сословием были дворяне именно как служилые люди «по отечеству» — и сами обязанные военной службой по наследству, и потомки которых обязаны были продолжать ее в отличие от служилых людей «по прибору» (пушкарей, стрельцов и т.д.), которые не были связаны такой обязанностью. Воинская служба в те времена, особенно на рубежах «дикого поля», была делом нелегким. В районах «засечных полос», прикрывавших страну от татарских набегов, было испомещено особенно много дворян. Потому наибольший процент древнего дворянства, записанного в шестую часть родословных книг, обычно приходился на те губернии, где эти полосы в свое время пролегали, — Пензенскую, Рязанскую и т.п. О тягостях службы на «засечных полосах» свидетельствуют кажущиеся ныне парадоксальными царские указы о запрещении дворянам переходить в холопы.
По мере того как дворянское ополчение в структуре вооруженных сил все более вытеснялось полками нового строя с их специфической, чисто офицерской иерархией, статус служилого дворянина-воина закономерно переносился на офицера (причем на офицера, как такового, независимо от принадлежности его к дворянству в сословном отношении). К тому, что офицерское звание дает право не только стать вровень с дворянами, но и командовать ими, русское общество было постепенно приучено в XVII в., когда русские дворяне и «безродные», по их понятиям, иноземцы стали служить в одних частях, в рамках единой иерархии.
Поэтому мероприятия Петра I по регламентации сословной принадлежности в ходе создания регулярной армии с массовым офицерским корпусом, полностью заменившей дворянское ополчение, явились логическим завершением естественного процесса превращения воинов-дворян в офицеров регулярной армии. Поднятию социального статуса лиц, служащих государству (и в первую очередь на военном поприще), Петр I придавал огромное значение. Примерно в 1711 г. или в самом начале 1712 г. в его записной книжке появляется примечательная заметка: «Офицерам всем дворянство и первое место». Она достаточно определенно характеризует намерение царя, во-первых, законодательно ввести в состав дворянского сословия всех офицеров, а во-вторых, дать офицерам преимущество перед любыми другими дворянами. Уже 16 января 1712 г. последовал указ Сенату, гласивший: «Сказать всему шляхетству, чтоб каждой дворянин во всяких случаях какой бы фамилии ни был, почесть и первое место давал каждому обер-офицеру, и службу почитать и писатца только офицерам, а не шляхетству, которые не в офицерах, только то писать, куды разве посланы будут». За несоблюдение этого указа взыскивался штраф в размере трети жалованья{56}. Таким образом, за исключением отдельных поручений, шла в зачет только офицерская служба. Указами 1714 и 1719 гг. подтверждалась возможность получения офицерского чина человеком низкого происхождения («из простых»), а указом 1721 г. подтверждалось включение всех офицеров и их детей в состав дворянского сословия.
Итак, на основании указа Правительствующему Сенату 16 января 1721 г. и Табели о рангах 1722 г. (пункты 5, 11 и 15) все лица, любого происхождения, достигшие первого офицерского чина — XIV класса (прапорщика), получали потомственное дворянство (передававшееся детям и, естественно, жене). При этом офицеры с самого начала получили очень большое преимущество перед лицами, имевшими гражданские чины (в том числе и военными чиновниками — как их именовали впоследствии «гражданскими чинами военного ведомства» — военными врачами и т.д.): на гражданской службе потомственное дворянство достигалось лишь с получением чина VIII класса (коллежского асессора), а чины XIV-IX классов давали их обладателям только личное дворянство (если они не были потомственными дворянами по происхождению), передававшееся жене, но не детям. (В законодательстве было сказано: «Все служители Российские и чужестранные, которые VIII первых рангов находятся или действительно были: имеют оных законные дети и потомки в вечные времена, лучшему старому Дворянству во всяких достоинствах и авантажах (выгодное, благоприятное положение. — Ред.) равно почтены быть, хотя бы они и низкой породы были, и прежде от коронованных глав никогда в дворянское достоинство произведены или гербом снабдены не были».) Офицеры же сразу становились потомственными дворянами.
При этом потомственное дворянство получали лишь дети, родившиеся после получения недворянином первого офицерского чина, а остальные зачислялись в особое сословие «обер-офицерских детей». Однако при отсутствии у офицера детей мужского пола, родившихся после получения офицерского чина и возведения его в дворянство, он имел возможность передать права потомственного дворянства любому из сыновей, родившихся до этого: «…которые дослужатся до обер-офицерства, не из дворян, то когда получит вышеописанный чин, оной суть дворянин и его дети, которые родятся в обер-офицерстве; а ежели не будет в то время детей, а есть прежде, и отец будет бить челом, тогда дворянство давать и тем, только одному сыну, о котором отец будет просить»{57}.
Преимущественное положение офицеров делало само собой разумеющимся тот факт, что дворяне избирали как правило военную карьеру и подавляющее большинство дворян в XVIII в. было офицерами. После указа о вольности дворянства 1762 г., освободившего дворян от обязательной службы, преимущества служилых дворян, в первую очередь офицеров, перед неслужилыми были усилены, проявляясь даже в мелочах. В частности, по манифесту Екатерины II от 1775 г. дворянам, не имеющим обер-офицерского чина, разрешалось ездить по городу не иначе как верхом или в одноколке на одной лошади (парою же могли ездить только офицеры){58}. Весьма важным обстоятельством было ограничение неслужилых дворян в правах по выборам дворянских сословных учреждений в губерниях. При выборах уездных и губернских предводителей дворянства, капитан-исправников, уездных судей и заседателей и некоторых чинов губернского управления (проводившихся раз в три года) дворяне, даже владеющие большим имением, но либо вовсе не служившие, либо не дослужившиеся до обер-офицерского чина, лишались права голоса подобно беспоместным дворянам (им разрешалось только присутствовать на выборах).
Возведение в дворянство за военные заслуги считалось в XVIII в. самым обычным способом получения прав высшего сословия. По Жалованной грамоте дворянству от 21 апреля 1785 г. получение потомственного дворянства связывалось также с награждением любым российским орденом (для чего военные заслуги открывали широкую возможность). В 1788 г. было запрещено давать дворянство тем офицерам, которые получили первый офицерский чин не на действительной службе, а при отставке. В целом же принципиальные положения законодательства, устанавливающие неразрывную связь между службой офицером и принадлежностью к высшему в стране дворянскому сословию, не менялись очень долго — до середины XIX в.
С другой стороны, не служить офицером хотя бы какое-то время для дворянина считалось неприличным еще и в первой половине XIX в., спустя 80-90 лет после указа о вольности дворянства, и почти все помещики (в т.ч. богатые и не нуждавшиеся в дополнительном источнике средств существования в виде офицерского жалованья) некоторое время служили офицерами «из чести». При этом служба в гвардии и в некоторых кавалерийских полках требовала гораздо больше расходов, чем составляло офицерское жалованье, и дворяне служили фактически за счет своих собственных доходов от имения. Как писал один из известных дворянских публицистов второй половины XIX в., «никогда не следует забывать, что не только деды, но и отцы и дяди наши — все сплошь почти были армейские и гвардейские отставные поручики и штаб-ротмистры»{59}. Особое совещание по делам дворянского сословия в 1898 г. справедливо отмечало: «Исторически сложившимся призванием нашего дворянства всегда было служение государству, причем главным поприщем сего служения искони была служба военная»{60}.
Итак, можно констатировать, что на протяжении полутора столетий офицерство в России не только полностью входило в состав дворянского сословия, но и было наиболее привилегированной частью этого сословия. Офицеры как профессиональная группа в социальном плане стояли выше любой другой социально-профессиональной группы населения в стране. Они обладали наиболее престижным статусом в русском обществе того времени. И вряд ли случайно, что именно этот период ознаменован самыми славными победами русского оружия, именно за это время Россия раздвинула свои границы в Европе предельно далеко (какими они и оставались с тех пор до конца ее существования), и именно в то время она была сильнейшей державой мира, занимая в нем такое положение, какое не занимала никогда ни в прошлом, ни в будущем. Вторая половина XVIII и первая половина XIX столетий поистине были «золотым веком» русской государственности.
——— • ———
назад вверх дальше
Оглавление
Книги, документы и статьи
