Геополитическое и экономическое положение России в конце XVII в. было исключительно тяжело. Природу и климат Восточно-Европейской равнины, где располагалось ядро российской государственности нельзя было назвать благоприятными для ведения сельского хозяйства — основной отрасли экономики того времени. В условиях сравнительно короткого по сравнению с большинством европейских стран периода сельскохозяйственных работ, частых заморозков (как осенью, так и весной), малоплодородных почв на большей территории государства и ряда других факторов урожаи были невелики и не стимулировали создание необходимых ресурсов для поддержания обороноспособности и удовлетворения культурных запросов общества.
Принципиально иной, весьма низкой по сравнению с другими европейскими странами, была плотность населения, что делало невозможным сопоставимое развитие инфраструктуры. Это обстоятельство усугублялось тем, что в ходе катастрофы монгольского нашествия в XIII в. русское государство утратило как раз наиболее населенные и благоприятные в хозяйственно-экономическом отношении территории, русская государственность сохранилась (и то в условиях зависимости от Орды) только на территории Северо-Восточной Руси, тогда как основные земли Руси стали частью территории Литвы, а затем Речи Посполитой. Это обусловило и культурно-политическую изоляцию Руси от сообщества европейских стран, органичной частью которого она была в домонгольский период.
Вся история Московского периода была историей борьбы за возрождение утраченного значения русской государственности. Длительной, но по большому счету малоуспешной. Для воссоединения чисто русских территорий, не находящихся под властью иностранных государств, а представлявших самостоятельные владения, Москве потребовалось более двух столетий (Тверское, Рязанское княжества, Псковская земля были присоединены только в самом конце XV — начале XVI вв.).
Даже переход окрепшего русского государства к активной внешней политике в середине XVI в. не принес успехов на Западе. Если ликвидация ханств, оставшихся от разложившейся и распавшейся Орды прошла успешно, то столкновения с европейскими соседями были большей частью безуспешны, и если на Востоке границы России продвинулись на тысячи километров, то на западном направлении продвижения не только практически не было, но еще в начале XVII в. стоял вопрос о самом существовании России под натиском Польши и Швеции. Если к концу собирания центрально-русских земель — в первой трети XVI в., ко времени царствования Ивана Грозного западная граница его проходила под Смоленском и Черниговом, то столетие спустя (да и еще в середине XVII в.) западная граница России проходила под Вязьмой и Можайском. К концу Московского периода Россия не сумела возвратить даже значительную часть земель на Западе, которые входили в ее состав еще столетие назад. Впитав в успешной борьбе с Востоком слишком большую долю «азиатчины», Россия оказалась неспособной бороться с европейскими противниками.
Несмотря на отдельные тактические успехи, абсолютное большинство войн с западными противниками либо оканчивались ничем, либо даже сопровождались еще большими территориальными потерями. На обоих стратегических направлениях: попытках пробиться к Балтийскому побережью и вернуть прибалтийские земли (до немецкого завоевания обоими берегами Западной Двины владели полоцкие князья, которым платили дань ливы и летты, эстонская чудь находилась в зависимости от Новгорода и Пскова, а часть Эстляндии с г. Юрьевым непосредственно входила в состав Киевской Руси) и вернуть западные земли, захваченные Польшей и Литвой после татарского нашествия, за два с лишним столетия успехи были более чем скромными.
Плодотворными для России были только войны с Литвой: 1500–1503 гг. (возвратившая Северские земли) и 1513–1522 гг. (возвратившая Смоленск). Все остальные войны (с Ливонским орденом 1480–1482 и 1501 гг., с Литвой 1507–1509 гг., со Швецией 1496–1497 и 1554–1556 гг.) ничего не принесли. Война же с Литвой 1534–1537 гг. привела к утрате Гомеля (отвоеванного было в 1503 г.), а продолжавшаяся четверть века и обескровившая Россию Ливонская война 1558–1583 гг. не только не решила поставленной цели (выход в Прибалтику), но и привела к уступке шведам Иван-города, Яма и Копорья (шведская война 1590–1593 гг. лишь вернула эти города, восстановив положение на середину XVI в.). Наконец, в результате войн Смутного времени с Польшей в 1604–1618 гг. Россия утратила и то, что удалось вернуть от Литвы столетие назад, а следствием войны со Швецией в 1614–1617 гг. — стала не только новая утрата тех земель, которые были потеряны в Ливонской войне и возвращены в 1593 г., но и огромной части Карелии с Корелой и полная потеря выхода к Балтийскому морю. Война с Польшей 1632–1634 гг. принесла ничтожные результаты: Смоленск так и остался у поляков, удалось вернуть лишь узкую полосу земли с Серпейском и Трубчевском. Новая война со Швецией 1656–1658 гг. также была безуспешной. Даже впечатляющие поначалу успехи русских войск в войнах с Польшей 1654–1655 и 1658–1667 гг. (в самых благоприятных условиях — когда Польша почти не существовала, потрясенная восстанием 1648–1654 гг. на Украине и едва не уничтоженная шведским нашествием 1656–1660 гг.) после разгрома под Конотопом в июне 1659 г. обернулись весьма скромными результатами Андрусовского перемирия, по которому Россия вернула только то, что потеряла в 1618 г. (и это после того, как русскими войсками была занята почти вся Белоруссия!), а из всей освобожденной до Львова и Замостья Украины к России по Переяславской унии присоединялось только Левобережье. В результате к концу Московского периода, если не считать украинского левобережья (присоединенного не завоеванием Москвы, а благодаря движению малороссов) конфигурация западной границы России была хуже, чем до правления Ивана Грозного.
Фактором, чрезвычайно усугублявшим в условиях малодоходного сельского хозяйства экономическое положение страны (и прямо вытекавшим из ее геополитического положения) было отсутствие выхода к морям и невозможность оптовой морской торговли. Практически все европейские страны не только пользовались такой возможностью, но морская торговля, дававшая из всех видов экономической деятельности самую высокую прибыль и наибольший экономический эффект, была основным фактором развития всех наиболее успешных стран того времени.
В России же даже сухопутная торговля, дававшая меньший эффект, была сильно затруднена природными условиями: наличие огромных пространств определяло слабость развития дорожной сети, длительный зимний период и продолжительное время осенней и весенней распутицы делали ее весьма затратной. Между тем возможности гужевого транспорта в принципе не могли обеспечить экспорт продукции сельского хозяйства даже в случае его избытка, поскольку такая продукция технологически сложна для перемещения ее по суше. Для морской же торговли Россия обладала единственным портом — Архангельском, который, к тому же, находился на Белом море и имел в суровых условиях Севера довольно ограниченные возможности для этих функций. Кроме того, он был чрезвычайно удален от основных районов сельскохозяйственного производства и вообще от центра страны, что крайне затрудняло перемещение туда грузов.
Собственно, одного этого фактора — отсутствия выхода к морям было достаточно, чтобы исключить сколько-нибудь успешное развитие страны. Оставаясь в этих пределах, она была обречена на загнивание и на то, чтобы со временем стать объектом дележа со стороны как западных, так и южных соседей.
Но если западные границы России после Андрусовского перемирия 1667 г. и Вечного мира 1686 г. были, хотя и крайне невыгодны, но, по крайней мере, спокойны и не предполагали опасности вторжений, то южные пределы страны находились под постоянной угрозой со стороны хищного Крымского ханства и его сюзерена — Османской империи. Во второй половине XVII в. южные границы потребовали огромных и дорогостоящих усилий для их укрепления — создания «засечных черт» с большим количеством крепостей и потребного для этих укреплений людских ресурсов. Ситуация на Южной Украине оставалась довольно напряженной и, как это не раз бывало в прошлом, потенциал для создания ситуации, подобно той, которая привела в 1659 г. Россию к Конотопу, оставался.
Турция, потерпевшая со второй половины XVI в. ряд поражений от европейских государств, не представляла больше тотальной угрозы европейскому христианскому миру. Однако ее военный потенциал далеко еще не был исчерпан, и основные усилия ее во второй половине XVII в. были сосредоточены в Восточной Европе, где она в 1672 г. отвоевала у Польши Подолию и стремилась утвердиться на Правобережной Украине. Результатом стала русско-турецкая война 1676–1881 гг., в ходе которой турецко-татарские войска предприняли попытку захватить Киев и Чигирин. В результате ожесточенных боев под Чигирином в 1677 и 1678 гг. они были остановлены, и в 1681 г. был заключен Бахчисарайский мир, по которому Турция и Крым признавали переход к России Левобережной Украины и Киева, но Южная Киевщина, Брацлавщина и Подолия остались под властью Турции и союзного ей гетмана Юрия Хмельницкого.
Эта ситуация, не облегчавшая принципиально положения на южных границах, не могла удовлетворить Россию, которая при первой возможности пыталась устранить крымско-турецкую угрозу. Такая возможность появилась, когда против Турции возник австро-польский союз и польский король Ян Собеский в 1683 г. разгромил турок под Веной (результатом чего стало возвращение Правобережной Украины Польше), а в 1684 г. возникает антитурецкая «Священная лига» в составе Австрии, Польши и Венеции. К этому союзу после Вечного мира с Польшей в 1686 г. присоединилась и Россия разорвав мир с турками. В рамках такой коалиционной войны были предприняты так называемые крымские походы, возглавленные князем В.В. Голицыным. Первый из них состоялся в мае — июне 1687 г., а второй — в феврале — мае 1689 г. Имевшие целью сокрушение Крыма, они привели к тяжелым потерям от жары, болезней и бескормицы, но целей не достигли, хотя в них были задействованы значительные силы в несколько десятков тысяч человек (во втором походе — даже более 100 тыс.): в первом походе войско не дошло до Крыма, остановленное подожженной татарами степью, а во втором, дойдя до Перекопа, не решилось войти на полуостров.
Таким образом, к концу XVII в. Россия имела спокойную (хотя крайне невыгодную) границу на Западе, и весьма опасную на Юге. Крымскому ханству вплоть до 1700 г. Россия была вынуждена платить ежегодную дань, гарантировавшую ее от татарских набегов. На Северном Кавказе к этому времени граница русских владений проходила по Тереку и Сунже, которые были укреплены рядом крепостей. В вассальной зависимости от России находилась Кабарда (наиболее четко социально структурированное из кавказских обществ), которая оказывала помощь (а часто также действовала по собственной инициативе) в походах против крымских татар и Малой Ногайской Орды. На юго-востоке граница проходила по р. Урал (Яик); крупные башкирские восстания в Заволжье 1662–1667 и 1675–1683 гг. были к тому времени подавлены. Сибирь, осваивавшаяся с конца XV в., была еще очень слабо населена (русское население насчитывало не более 25 тыс. семей), а на Дальнем Востоке — в Приамурье, куда русские дошли в середине XVII в., им пришлось столкнуться с Цинским Китаем. В ходе войны с ним в 80-х годах был потерян построенный русскими Албазин и создавалась непосредственная угроза Селенгинску, Удинску, Нерчинску и Иркутску. Нерчинский договор 1689 г. оставил за Россией большую часть занятых земель, но пресек дальнейшее продвижение России на этом направлении.
Русская монархия династии Романовых, установившаяся после Смуты, к концу XVII столетия сохраняла основные черты и особенности, свойственные ей в начале ее правления, но в идеологии своей постепенно стремилась изжить воспоминания об обстоятельствах своего появления на троне (выбора на Земском соборе), подчеркивая связь с династией Рюриковичей и богоизбранность. Была изжита и традиция созыва Земских соборов, в первой трети XVII в. собиравшихся довольно часто; к рубежу XVIII в. они не собирались уже полвека (последний имел место в 1653 г.).
Царская власть де-юре ничем не была ограничена. Существовавшая при царе Боярская дума (никогда не имевшая никакого правового оформления) носила чисто совещательный характер, и ее члены назначались исключительно по его собственному соизволению. Сколько-нибудь заметное влияние на принятие решений могли оказывать только лица из числа царских родственников и приближенных. Вся политическая элита страны была сосредоточена в пределах Государева двора, а аппарат управления был представлен приказной системой.
Государев двор представлял собой совокупность лиц, из числа которых производились назначения на все сколько-нибудь важные должности в центральном и провинциальном аппарате и для исполнения отдельных поручений. Входящие в него лица разделялись по «чинам», образовывавшим иерархическую систему и значились в регулярно составляемых «боярских списках».
Высшей группой были думные чины, то есть те, которые входили в состав Боярской думы: бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки. К ним по статусу примыкали лица, занимавшие высшие дворцовые должности (конюшие, дворецкие, оружейничие, казначеи, печатники, кравчие, ясельничие, постельничие, ловчие, сокольничие, стряпчие с ключом), которых вместе взятых было всего несколько человек и которые могли одновременно иметь думские чины и быть членами Думы. Далее шли так называемые «московские» (т.е. столичные) чины: стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы. Низшим «чином» были дети боярские, представлявшие собой всю массу рядового дворянства, служившую на местах (из их числа в XVI-XVII вв. выделялись «выборные дворяне», также входившие в состав Государева двора, но в описываемое время из него исключенные).
Двор к концу XVII в. окончательно обособился от уездных дворянских корпораций, и структура служилого слоя в общем виде принимает следующий вид: 1) думные чины (бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки), а также высшие дворцовые чины; 2) московские чины (стольники, стряпчие, дворяне московские, жильцы); 3) городовые чины (выборные дворяне, дворовые и городовые дети боярские). К концу XVII столетия Государев двор сильно разросся: на 1692 г. высших чинов насчитывалось 182 чел. (в 1667 г. — 73), а всего в его составе, без жильцов — 7068 чел. (в 1667 г. — 1656).
Аппарат центрального государственного управления был представлен приказной системой. В его состав к 1698 г. входили 55 различных учреждений, в том числе 36 приказов: 26 общегосударственной компетенции (в т.ч. 1 временный), 6 дворцовых и 3 патриарших. Персонал этих учреждений насчитывал 2762 человека, в том числе 23 судьи (так назывались главы приказов), 5 думных дьяков (также возглавлявших приказы), 86 дьяков и 2648 подьячих. Дьяки были ключевой группой аппарата управления. По своему политическому статусу они стояли на уровне (иногда даже выше стольников и стряпчих), но социально были ближе к низшим слоям Государева двора (до трети и больше их было недворянского происхождения, и дети их начинали службу с более низких чинов). Подьячие в социальном плане стояли ниже рядовых детей боярских (в дальнейшем служба предка подьячим не считалась доказательством дворянского происхождения).
Важнейшим приказом был Разрядный, ведавший государственной службой. В его ведении находились учет служилых людей и производство назначений на все придворные, гражданские и военные должности. Приказ вел списки всех провинциальных дворян («десятни»), а также регулярно составлял так называемые «боярские списки», куда включались все чины Государева двора. Он же определял поместный оклад каждого служилого человека. Поместный приказ, ведавший государственным фондом земель, вел учет поместных и вотчинных земель и непосредственно выделял эти земли владельцам.
Три приказа ведали финансовыми вопросами. Приказ Большого прихода занимался таможенными сборами, в его ведении также находилась система мер и весов, приказ Большой казны — промышленностью и торговлей, в его подчинении находился и Денежный двор, занимавшийся чеканкой монеты. Приказ Новой четверти ведал акцизными сборами (продажей вина и табака).
Ряд приказов исполнял судебные функции. Разбойный приказ занимался всеми уголовными делами за пределами Москвы, Земский — теми же делами в столице и осуществлял надзор за охраной в ней порядка. Особое положение занимал Челобитный приказ. Он не только рассматривал дела всех государственных служащих, но и был высшей апелляционной инстанцией.
Целая группа приказов была связана с военным делом. Часть таких функций выполнял и Разрядный приказ, не только ведавший кадрами, но и руководивший военными операциями. К числу специализированных относились приказы, ведавшие отдельными категориями служилых людей: Стрелецкий, Казачий, Пушкарский, Рейтарский и Иноземский (ведал иностранцами на русской службе).
Посольский приказ отвечал за прием и отправление посольств и все иные сношения с иностранцами (в том числе купцами), а также ведал денежным фондом для выкупа пленных. Ямской приказ занимался почтовой связью. Наконец, целая группа приказов ведала управлением окраинными территориями. Приказ Казанского дворца ведал землями бывших Казанского и Астраханского ханств, существовали также приказы Сибирский, Малороссийский и Смоленского княжества.
Приказная система, хотя и охватывала все сферы государственных дел, оставалась недостаточно специализированной, функции приказов часто пересекались и дублировались. Суд не был отделен от администрации, основная масса мелких дел подлежала рассмотрению землевладельцев, остальные рассматривались воеводами или соответствующими приказами. При решении крупных дел последнее слово оставалось за Боярской думой и царем, которые были высшей судебной инстанцией.
Основой административно-территориального деления страны были уезды, которых насчитывалось около 250. Они возникли из бывших удельных владений, и поэтому в значительной мере сохраняли различия как по территории, так и по численности населения. Уезды делились на волости и станы. В наиболее крупных уездных городах имелись приказные избы, в которых имелось от одного до десяти и более подьячих. К 1698 г. имелось в общей сложности 302 приказные избы, в которых служило 1918 человек, в том числе 28 дьяков, 17 подьячих с приписью и 1873 подьячих. Во главе уездного города стоял назначаемый из центра (из чинов Государева двора) воевода, в руках которого были сосредоточены и военные, и административные, и судебные, и фискальные функции. Более мелкие единицы — округа (губы) возглавлялись выборными лицами. Губной староста выбирался свободным населением из местных дворян, его помощники — целовальники — из посадских и черносошных крестьян. В его ведении находились поддержание порядка в округе и почти все уголовное судопроизводство. Земские старосты и целовальники избирались свободным податным населением на сходах и ведали раскладкой податей и некоторыми полицейскими функциями.
Законодательство того времени базировалось на Соборном уложении 1649 г., которое, в свою очередь было составлено на основе Судебника 1550 г. с учетом всех последующих указов и установлений. Уложение представляло свод из 967 статей, распределенных по 25 главам. Основное место в нем занимали вопросы, связанные с функционированием царской власти и порядком государственной службы, а также с положением и обязанностями различных социальных групп, в первую очередь служилого слоя.
Как и во всех европейских странах, в качестве высших сословий выступали служилое и духовное. Духовенство, которое после 1667 г. по решению церковного собора не подлежало светскому суду, постепенно превратилось в особую автономную корпорацию. В лице своего высшего руководства — архиереев и игуменов оно играло заметную политическую роль, хотя претензии церковной власти на первенствующее положение по отношению к царской (связанные с политикой патриарха Никона) были решительно пресечены в 1666 г. царем Алексеем Михайловичем. Митрополиты и епископы (всего имелось 15 епархий) были крупными землевладельцами, им принадлежало по нескольку тысяч дворов; значительные земли на вотчинном праве были закреплены и за монастырями (Соборное уложение 1649 г. запретило им приобретать новые вотчины; к середине XVII в. монастыри владели 83 тыс. дворов). Церковный клир избирался прихожанами и утверждался епископами. Хотя формально духовенство было открыто для пополнения лицами всех сословий, фактически оно было замкнутым, поскольку предпочтение практически всегда отдавалось выходцам из той же среды, так как они были лучше подготовлены для исполнения священнических обязанностей (кроме того, приходская община не была заинтересована в том, чтобы платить налоги за одного из своих выбывших членов), а Собор 1667 г. прямо осудил поставление в священники и дьяконы лиц, не принадлежащих к духовному званию.
Дворянство еще не было к тому времени законодательно оформлено как единое сословие, однако принадлежность к нему конкретных лиц определялась совершенно однозначно. Это была совокупность всех служилых людей «по отечеству», то есть несших службу потомственно на поместном праве. Только они (кроме церкви) могли владеть населенными землями. Служилые люди наделялись поместьями. Поместье — условное служебное пожалованье, которое после окончания службы возвращалось в казну (если сын продолжал службу после отца, поместье могло им наследоваться; небольшие поместья полагались также вдовам и малолетним сиротам умерших дворян). Служилые люди могли иметь также вотчины — безусловные наследственные держания, которыми владелец мог свободно распоряжаться. Как правило, их имели потомки прежних удельных князей и вообще представители наиболее знатных и высокопоставленных родов. Но поскольку служить были обязаны абсолютно все, то принципиальной разницы между помещиком и вотчинником не существовало (часто один и тот же человек мог владеть как поместьем, так и вотчиной). Все сыновья дворян были обязаны служить (иногда начиная службу в весьма раннем возрасте), и только они имели право поступать на службу на этих основаниях («по отечеству»). К 1678 г. насчитывалось 20,8 тыс. помещиков, из которых 9,7 тыс. (47%) имели менее 20 крестьян, 8 тыс. (38%) — от 20 до 100 и 3,1 тыс. (15%) — более 100. Общая численность сословия с членами семей обоего пола составляла тогда 158 тыс. человек (1,7% населения страны).
Служилые люди были обязаны дважды в год являться на смотры и по первому требованию выступать в поход «конно, людно и оружно», то есть экипироваться за свой счет и, в зависимости от величины поместья, приводить с собой определенное число вооруженных конных людей. За уклонение от службы применялось наказание кнутом и конфискация (полностью или частично) имения. Чины Государева двора несли службу поочередно — сначала по 4 месяца, а в конце XVII в. с увеличением его состава — по 3 месяца в году.
Ниже служилых людей «по отечеству» стояли служилые люди «по прибору». К ним относились стрельцы, городовые казаки, пушкари и другие мелкие служилые люди. Они набирались обычно из родственников этих же лиц и из вольных людей. Хотя их служба фактически тоже часто была наследственной, но принципиально таковой не признавалась и не влекла за собой соответствующих преимуществ. Между ними и служилыми людьми «по отечеству» существовала непроходимая грань. Хотя в отдельных случаях (например, за особые заслуги) они могли испомещаться и их дети в дальнейшем продолжали службу «по отечеству» (а в годы Смуты и сразу после нее вследствие гибели большинства дворян это имело массовый характер), но никакой регулярной возможности перейти в состав служилых людей «по отечеству» для них не существовало. Со своих торгов и промыслов (которыми они занимались в мирное время) эти служилые люди платили налоги, как и посадские.
Посадское население городов было представлено ремесленниками и мелкими торговцами, объединенными в посадские общины. Оно делилось на три статьи в зависимости от величины имущества и доходов. Значительная часть ремесленников обслуживала государственные нужды. Посадское население было немногочисленным (к середине XVII столетия имелось более 40 тыс. дворов (из них более половины — в Москве). Посадские были тягловым населением, то есть несли ряд повинностей и платили налоги. На особом положении находились крупные купцы («гости»), которые привлекались двором для совещаний по различным хозяйственным вопросам; они также могли выполнять некоторые административные функции (сбор различных налогов и пошлин).
Крестьяне составляли абсолютное большинство населения и представляли собой основную категорию тяглового населения. Большинство их было закреплено за различными владельцами земель; к 1678 г. 67% крестьянских дворов находилось во владении служилых людей, 13,3% — церкви и 9,3% — дворцового ведомства (т.е. около 90% состояло в крепостной зависимости), остальные дворы были «черносошными». В пользу землевладельцев крестьяне несли барщинную повинность (2–4 дня в неделю), вносили натуральный и денежный оброк. При этом они несли повинности и в пользу государства.
Промышленное производство носило в это время преимущественно домашний характер, абсолютное большинство промышленных товаров изготавливалось в хозяйствах крестьян и ремесленников. В то же время имелось порядка трех десятков крупных мануфактур. Это были как государственные предприятия, обслуживавшие нужды двора и, главным образом, вооруженных сил, так и частные — медеплавильные, железоделательные, кожевенные, канатные, соляные, полотняные, стеклянные и др., заводимые частными лицами из русских купцов и иностранцев. Основные районы металлообработки традиционно находились к югу от Москвы (Тула, Серпухов, Кашира и др.), а также в северо-западных уездах (Заонежье, Устюжна, Тихвин). По развитию крупного мануфактурного производства России значительно отставала от европейских стран, что непосредственным образом сказывалось и на состоянии обороноспособности.
Основной частью вооруженных сил русского государства было дворянское ополчение. Как и во всех европейских (и не только европейских) странах, конница традиционно комплектовалась за счет служилых землевладельцев и приводимых ими конных же воинов из числа зависимых людей. Число боеспособных дворян составляло 15–20 тыс. человек, что позволяло доводить численность дворянской конницы до 40 и более тыс. чел. Стрелецкие части появились еще в середине XVI в. Основной их постоянной единицей был полк, во главе которого стоял голова или полковник. Полк делился на 10 сотен во главе с сотником или сотенным головой. Стрельцы, городовые казаки и пушкари составляли в основном гарнизоны крепостей. Во время войны привлекались также конные инородческие (из татар, башкир и др.) отряды со своими предводителями. Для вспомогательных работ и обслуживания привлекались даточные из числа тяглового населения. Общая численность русского войска во время войны могла достигать 100 и более тысяч человек, но боеспособность его, если речь шла о столкновении с западными соседями, оставалась на довольно низком уровне (что и было продемонстрировано войнами предшествующих столетий).
Недостаток регулярной пехоты, которая к концу XVII в. становилась основой всех европейских армий вполне осознавался властями, и они предпринимали попытки исправить это положение. Стрельцы, учрежденные еще в XVI в. были постоянным, но не регулярным войском (они составляли в городах особые слободы и в мирное время занимались ремеслом и торговлей). Поэтому еще в 1630 г. во время Смоленской войны впервые была предпринята попытка создать так называемые «полки нового строя» (тогда еще из иностранных наемников) — солдатские, рейтарские и драгунские. Но эти полки в мирное время распускались. С середины XVII в. в них начали набирать крестьян и посадских людей, но почти все офицерские должности комплектовались иностранцами. Среди русских дворян служба в этих полках — вместе с иностранцами, которые по понятиям того времени считались людьми абсолютно «неродословными», не была популярна и рассматривалась как умаление родовой чести. К 1692 г. только 8,6% (581 чел.) всех «московских чинов» служили на офицерских должностях. Тем не менее, численность солдатских и рейтарских полков постепенно возрастала и при Федоре Алексеевиче насчитывалось 48 солдатских и 26 рейтарских и копейных полков.
Весьма важным обстоятельством, сказывавшимся на эффективности управления (в том числе и в военной области) был «аристократический» характер русского общества того времени, когда определяющим фактором при всех назначениях и продвижении человека по службе была знатность его происхождения. В наиболее яркой форме это проявлялось в феномене «местничества». Принцип местничества предполагал, что человек, предки которого занимали в прошлом более высокое положение по службе, не мог находиться в подчинении того, чьи предки занимали более низкое. Согласившийся на такое назначение понижал на будущее статус всего своего рода, тогда как понятие родовой чести занимало центральное место в психологии служилого человека того времени. Поэтому при назначениях возникали многочисленные споры и тяжбы. Эти предрассудки были настолько укоренены в общественном мнении, что даже царь (не имевший возможности назначить на важную должность более талантливого, но менее знатного человека) вынужден был с ними считаться: в особо важных случаях приходилось объявлять, что в данном походе «всем быть без мест» (т.е. исключать эти назначения из последующего счета старшинства).
Несмотря на то, что местничество затрудняло действия прежде всего верховной власти, оно было отменено только в 1682 г., но и в дальнейшем происхождение оставалось решающим фактором карьерного роста. Начинали службу служилые люди тоже в исключительно неравных условиях. В принципе царь мог произвести в высший чин (боярина) любого дворянина. Но худородный человек должен был перед этим пройти все ступени предшествующих чинов, и это случалось довольно редко. Тогда как члены около 20 «первостепенных» родов становились боярами, минуя даже предшествующий чин окольничего. Представители следующей по знатности группы родов производились сначала в окольничие, члены еще более широкого круга знатных родов также начинали службу стольниками или стряпчими.
Не только существовала непроходимая грань между служилыми людьми «по прибору» и «по отечеству», но и внутри слоя последних имелись неформальные, но довольно ощутимые границы. Группы носителей высших (думских) и «московских» чинов в основном самовоспроизводились: большинство их членов имели предков, служивших в тех же чинах. Подавляющая же часть представителей рядового дворянства (городовых детей боярских) не имела никаких служебных перспектив, наследуя статус и служебное положение родителей. Все это крайне затрудняло выдвижение талантливых людей в аппарат управления и на командные посты в вооруженных силах.
Царь Алексей Михайлович (второй из династии Романовых) скончался в 1676 г. Последним из его детей был родившийся от второго брака 30 мая 1672 г. Петр. Второй брак Алексея Михайловича вызвал к жизни ожесточенную борьбу между многочисленными родственниками первой жены — Милославскими и небольшим кланом Нарышкиных, из которого происходила Наталья Кирилловна, вторая жена царя. Нарышкиных поддерживал и виднейший деятель того времени боярин А.С. Матвеев. Их попытка возвести на престол малолетнего Петра не удалась, и царем стал 14-летний старший сын Федор Алексеевич, который правил при безраздельном господстве своих родственников Милославских. Он, однако, отличался слабым здоровьем и через 6 лет — в 1682 г. скончался.
После этого позиции Нарышкиных укрепились, так как из двух оставшихся сыновей старший Иван (от Милославской) был слабоумным и болезненным, и Петр был явно более перспективным претендентом на престол. Однако в виду этого при дворе образовалась партия, сделавшая ставку на одну из дочерей Алексея Михайловича — царевну Софью. В нее входили князь В.В. Голицын, князь И.А. Хованский и И.М. Милославский. Когда Петру было оказано предпочтение (бояре и патриарх Иоаким склонились к возведению на престол его; толпа на площади Кремля также выразила криками ему поддержку), эта партия прибегла к решительным мерам, подняв на бунт московских стрельцов.
Только что возвращенные из ссылки Нарышкины и А.С. Матвеев не успели ничего предпринять. 15 мая 1682 г. стрельцы (которым сообщили о мнимом убийстве царевича Ивана) ворвались в Кремль и расправились со сторонниками Нарышкиных (в том числе А.С. Матвеев, князь М.Ю. Долгорукий, И.М. Языков, Ф.П. Салтыков и двое братьев Натальи Кирилловны), остальные члены этой группировки были сосланы. Власть перешла к царевне Софье, ставший регентшей при малолетних Иване и Петре. Однако стрельцы во главе с князем И.А. Хованским вышли из под контроля сторонников Софьи и грозили превратиться в самостоятельную силу, диктующую царевне свои условия. Софья поспешила устранить эту угрозу, внезапно казнив князя Хованского вместе с сыном и лишив стрельцов руководства, а к концу года расправилась и с основными зачинщиками бунта. В правление Софьи, продолжавшееся 7 лет, наиболее видную роль играл князь В.В. Голицын, один из образованнейших людей своего времени, хорошо знакомый с европейской культурой.
Петр, хотя и участвовал в необходимых по регламенту дворцовых церемониях, при дворе бывал редко, живя в основном в с. Преображенском под Москвой. Он при Софье не считался первым претендентом на престол, и его воспитанию не придавалось особенного значения. В значительной мере он был предоставлен самому себе и получил возможность почти беспрепятственно отдаваться своим увлечениям, которые были весьма разнообразны и достаточно необычны для царевича. Петр с детства проявлял интерес к разного рода ремеслам, технике и инструментам, которые он имел возможность изучать, общаясь с представителями немецкой колонии в Москве. Кроме того, непосредственно сталкиваясь с множеством самых разных людей непривилегированных сословий (особенно своих сверстников и товарищей по играм), он с детства хорошо представлял круг их интересов, образ мышления привычки, взгляды. Главными его увлечениями были военное дело и мореплавание. Для его игр были сформированы два «потешных» полка, обучавшиеся по европейским правилам и со временем превратившиеся в реальную военную силу. Увлечения такого рода и приобретенный широкий кругозор не могли не формировать у Петра представление о противоречивости его положения при дворе. В 1689 г. ему было уже 17 лет, и он женился, что создало все условия для самостоятельного правления и отстранения Софьи. Это же понимала и Софья, не собиравшаяся лишаться своего положения.
Открытый конфликт был неизбежен и разразился в ночь на 8 августа 1689 г. Вновь, как 7 лет назад, Софья решила опереться на стрельцов во главе с Ф. Шакловитым. Среди них был пущен слух, что потешные полки Петра выступили из Преображенского на Кремль, и они поднятые по тревоге, стали готовиться к бою. Петр, получив известие о действиях стрельцов, поднятый с постели, с небольшой группой приближенных примчался в Троице-Сергиев монастырь, куда к нему позже подошли его «потешные» Преображенский и Семеновский полки и некоторые другие части. Таким образом, открыто образовался центр силы, противостоящий Кремлю. Вызов был брошен, между Кремлем и Лаврой начался обмен посланиями, борьба за сторонников. Противостояние длилось около месяца. Первоначально Софья обладала более значительными силами, однако постепенно они таяли. Петр как законный и совершеннолетний государь привлекал большее число людей. Чувствуя ненадежность своего положения, Софья отправилась в Лавру на переговоры, но Петр приказал ей вернуться в Москву, где она столкнулась с отказом поддерживать ее и стрельцов, которые потребовали выдачи Ф. Шакловитого. Он был отправлен в Троицу и вскоре казнен; Софью заточили в Новодевичий монастырь.
После отстранения Софьи текущие государственные дела были вверены группе лиц, близких к царице Наталье Кирилловне, где главную роль играли брат ее Л.К. Нарышкин, князь Б.А. Голицын (наиболее близкий Петру человек во время его пребывания в Преображенском), П.А. Лопухин, Т.Н. Стрешев, князь П.И. Прозоровский, П.В. Шереметев, князь И.Б. Троекуров и князь Я.Н. Одоевский. Петр непосредственного участия в них не принимал, поглощенный военными маневрами, приобретавшими все больший размах, и строительством кораблей на Переяславском озере. В 1693 г. он посетил Архангельск, где знакомился с устройством иностранных кораблей и заложил свой первый морской корабль. В эти годы вокруг Петра сложился круг ближайших сподвижников, которым в дальнейшем было суждено стать во главе государственного аппарата и вооруженных сил России. К их числу относились Ф.М. Апраксин, Я. Брюс, И.И. Бутурлин, А.А. Виниус, Ф.А. Головин, Г.И. Головкин, П. Гордон, Ф.Я. Лефорт, А.Д. Меншиков, князь А.И. Репнин, князь Ф.Ю. Ромодановский, П.П. Шафиров, П.И. Ягужинский. После смерти в январе 1696 г. брата Ивана Петр и официально стал единовластным правителем.
——— • ———
вверх дальше
Содержание
Книги, документы и статьи
