От Кишинева до Дуная. Самарское знамя
Великий освободительный поход продолжался 314 дней и ночей. В зной и стужу русские воины совершали быстрые переходы по горам и долинам, преодолевали водные преграды, вели непрерывные сражения. И всюду, на протяжении всего похода они получали бескорыстную помощь болгарского народа.
Первый переход от Кишинева до Дуная проходил по гостеприимным городам и селам, сражений здесь не велось.
24 апреля 1877 года отряд полковника Струкова перешел Барбокский мост на Пруте и вошел в пределы Румынии. Колонны русской армии тронулись по дорогам на Бырлад, Фокшаны, Бузеу, Плоешти и Бухарест. На крайнем левом фланге отряды направились к нижнему течению Дуная, в районы Браилы и Галаца.
Как на русской, так и на румынской земле болгарские эмигранты оказывали всяческое содействие освободителям. Болгарская общественность оживилась ещё в конце 1876 года, когда стало ясно, что войны между Россией и Османской империей не избежать.
Болгарское центральное благотворительное общество (БЦБО), созданное в июле 1876 года, стремилось объединить усилия болгарского населения и набрать добровольцев для вступления в воевавшую с турками сербскую, а вслед затем и в русскую армию. Кроме России, болгарам ждать помощи было не от кого, и они готовились оказать максимальную помощь и содействие её армии на Балканах. Силы народа после Апрельского восстания были сломлены. Турки жестоко подавили восстание, вырезали тысячи повстанцев, их беззащитных жен и детей, сожгли десятки болгарских селений. Союз балканских народов, осуществленный в ходе сербско-турецкой войны, не привел к победе над Османской империей. Поработитель располагал крупной военной силой, гарнизонами, укрепившимися в крепостях, которые позволяли ему удерживать своё господство. Необходима была мощная военная сила, которая могла бы нанести ему сокрушительный удар. Такой силой была русская армия. [11]
На 1 января 1877 года численный состав русской регулярной армии достигал 1 005 825 человек{1}. Но царское правительство, опасаясь революционного движения внутри страны, а также возможных осложнений с западными державами, вынуждено было оставить в тылу отборные части: русскую гвардию, гренадерский корпус и др.
13 ноября 1876 года в ряде военных округов (Одесском, Киевском и других) была осуществлена частичная мобилизация, которая усиленными темпами продолжалась вплоть до объявления войны.
Сосредоточенная в Румынии дунайская армия в мае 1877 года насчитывала 202 000 штыков и 682 орудия. Кавказская армия насчитывала 159 000 штыков и 400 орудий.
Румыния в свою очередь мобилизовала 60-тысячную армию, располагавшую 190 орудиями{2}. Ещё задолго до начала войны военному министру Д.А. Милютину были представлены проекты создания болгарских вооруженных сил, разработанные Н.Н. Раевским, И.К. Кишельским и Р.А. Фадеевым{3}, которые, по мнению правительства, имели тот недостаток, что предусматривали известную их автономию и даже независимость от русского командования. По поручению военного министра Д.А. Милютина автором плана войны генералом Н.Н. Обручевым были разработаны «Основания для организации болгарских ополченческих дружин». Контроль за выполнением предписаний этих Оснований был возложен на генерала Н.Г. Столетова. И.С. Аксаков осведомил последнего, что московской общественностью собраны средства на закупку оружия для болгарских добровольцев (20 000 ружей «Шаспо» и 12 орудий). Силой 1876–1877 годов одна часть болгарских патриотов поступила в казармы Одессы и Кишинева, другая часть небольшими группами обосновалась в румынских городах и селах, а третья осталась в Сербии, где со времени сербско-турецкой войны 1876 года находились два батальона русско-болгарской бригады.
14 апреля 1877 года начальник русского полевого штаба приказал генералу Н.Г. Столетову немедленно приступить к формированию болгарского ополчения.
24 апреля 1877 года на Скоковом поле Кишинева были выстроены первые три дружины «Пешего конвоя» — ядра будущего болгарского ополчения. В память об этом историческом для Болгарии событии ныне там воздвигнут обелиск и открыт музей истории создания болгарских ополченских дружин. Болгарские патриоты восторженно встретили [12] объявление войны. Долго в воздухе гремело мощное «Ура!», слышались возгласы: «Да здравствует матушка Россия!».
В процессе формирования болгарского ополчения и его подготовки славянские комитеты в России открыли подписку по сбору средств на закупку оружия и обмундирования для братьев-болгар. Ополченцы получили сукно на шинели, белье и сапоги. А жители города Самары (ныне Куйбышев) подарили им и знамя.
В конце апреля 1877 года из Кишинева в направлении Плоешти тронулись эшелоны, груженные оружием, боеприпасами и снаряжением для болгарских дружин, которые начали сосредоточиваться в своем лагере.
Капитан Райчо Николов, известный своим подвигом во время Крымской войны, когда он 13-летним подростком переплыл Дунай, чтобы предупредить русских о готовящемся нападении турок, написал «Воззвание к моим братьям, в котором говорилось:
«Братья болгары! Наступил час освобождения нашей дорогой и многострадальной Родины. Русская армия вышла на берега Дуная. Русские орудия возвещают наступление нашей свободы… Я отправляюсь в центральный сборный пункт наших дружин в Плоешти и везу с собой ружья, одежду и другие вещи, необходимые нашей народной болгарской армии. Приходите же к нам отовсюду в чем есть, голые и босые, без оружия и военного обмундирования. Мы вас оденем и дадим оружие… И вперед! Пусть герои покажут свою храбрость на поле боя!».
Комиссия, возглавляемая И.С. Ивановым, майором Минихом и доктором Константином Боневым, ежедневно принимала новых добровольцев. Прибывали 15-летние юноши и 60-летние патриоты, отцы и сыновья, родные братья. В штаб болгарского ополчения каждый день поступали заявления и от русских патриотов с просьбой принять их в качестве обыкновенных добровольцев. Русские инструкторы во главе с командиром болгарского ополчения генералом Н.Г. Столетовым щедро делились опытом и знаниями со своими братьями-болгарами. Без материальной и моральной помощи России не удалось бы в такие сокращенные сроки и столь эффективно подготовить болгарское ополчение, численность которого к началу похода достигала 7 444 бойцов и сержантов. В его составе были один генерал{4} и 81 офицер. Бойцы прибывали из бывших повстанческих чет и отрядов, из находившейся в Сербии русско-болгарской бригады, в том числе 20 офицеров-болгар, получивших военную подготовку в [13] России. Радость болгарского населения Браилы, Галаца, Белграда и других селений при проводах ополченцев была неописуемой. Как писала газета «Български глас», многие девушки, сестры и матери бойцов сплели венки из цветов, которые надевали им на головы.
29 апреля 1877 года приказом № 1 по болгарскому ополчению Н.Г. Столетов объявил, что приступает к исполнению своих обязанностей в качестве его командира. 18 мая ополчению было вручено Самарское знамя.
Этому знамени было суждено стать символом русско-болгарской боевой дружбы, знаменем-героем, награжденным самым высоким отличием доблести и славы — Орденом храбрости 1 степени.
В 1876 году жители Самары решили вышить знамя и подарить его болгарам. Его вышили монахини женского монастыря, а иконы Богоматери и Кирилла и Мефодия написал петербургский художник Н.Е. Симаков.
29 апреля 1877 года городской голова Е.Т. Кожевников сообщил на заседании городской думы об объявлении войны. Там же было взято решение отправить знамя в Русскую главную квартиру для вручения болгарским дружинам, которые будут «сражаться за освобождение своего народа».
2 мая того же года граждане Самары проводили свою делегацию со знаменем (в составе Е.Т. Кожевникова и П.В. Алабина) в Москву. 5 мая знамя было выставлено в Кремлевском дворце, где в течение трёх дней было объектом всеобщего внимания москвичей, которые всей душой желали скорейшего освобождения Болгарии. В Москве было изготовлено и его древко. Заметим, что по дороге в Москву знамя побывало в Симбирске (Ульяновске), Пензе, Тамбове, Рязани… А после Москвы — в Туле, Орле и Курске, пересекло Украину и Молдавию, часть Румынии, прежде чем попасть в лагерь болгарских ополченцев в Плоешти. Оно было вручено ополченцам в торжественной обстановке. Накануне штаб ополчения издал специальный приказ о вручении знамени, которое должно было состояться 6 мая. В нем предписывалось: «Всем дружинам, за исключением караула, построиться в полном составе и при оружии на плацу четвертой дружины, а командиру третьей дружины избрать самого достойного из унтер-офицеров для выполнения почетной обязанности знаменосца»{5}. При вручении знамени П.В. Алабин, друг болгар и участник Крымской войны, торжественно заявил:
«Издалека, через всю русскую землю мы пронесли его для вас как живое свидетельство того, что оно вручается [14] вам не от какого-либо уголка России, а от всей русской земли»{6}.
Со слезами на глазах старый воевода — предводитель повстанцев Цеко Петков, прозванный русскими «Балканским орлом», одетый в гайдуцкий наряд, произнес следующие слова:
«Пусть же это знамя пройдет из конца в конец по всей земле болгарской, пусть оно вытрет слезы с печальных глаз наших матерей, жен и дочерей, да устрашится при его виде злая нечисть поганая, и воцарятся после него мир, покой и благоденствие»{7}.
Опустившись на колени, он первым принял знамя из рук главнокомандующего русской армии генерала Н.Г. Столетова и вручил его командиру третьей дружины болгарского ополчения подполковнику П.П. Калитину, который сказал: «Я паду сраженным под этим знаменем, но не отдам его неприятелю». Первый знаменосец Антон Mapчин занял своё место с Самарским знаменем в строю ополчения.
Во время проводов посланцев Самары им был вручен специальный адрес от признательного болгарского народа. В нем говорилось:
«Болгары, присутствующие 18 мая с.г. при вручении знамени, подаренного самарской общественностью болгарскому народу, третьей дружине болгарского ополчения, считают долгом выразить свою искреннюю признательность… Пронесенное вами священное знамя может служить лишним доказательством того живого участия, которое русский народ принимал всегда, когда решалась судьба несчастной Болгарии, ждущей от русского народа своего освобождения. Событие 18 мая в болгарском лагере в Плоешти… не изгладится из памяти и навсегда войдет в болгарскую историю»{8}.
23 мая 1877 года болгарские ополченцы отметили праздник Кирилла и Мефодия. По этому случаю был издан специальный приказ, а в их лагере на берегу небольшой реки Телегина близ Плоешти состоялся парад. В приказе говорилось:
«Вы сегодня чествуете тех, кто изображены на вашем знамени. Следующим праздником должна быть победа, которую вы одержите… Болгария заклинает вас не отставать от ваших братьев по оружию — русских во всех боях за её освобождение»{9}.
11 июня трубы призвали ополченцев выступить в поход — на юг, к Дунаю и Болгарии. Их путь проходил через Бухарест, Богдан и Зимнич.
В 1957 году в городе Плоешти, в доме, где помещался штаб болгарского ополчения, была установлена мемориальная доска, напоминающая поколениям о достойно выполненном долге перед родиной. [15]
Марш русской армии и болгарского ополчения к нижнему и среднему течению Дуная (в соответствии с конвенцией Румынская армия должна была занять левый берег реки к западу от реки Олт) был триумфальным. Население встречало их с радостью, восторженно. В штабах корпусов, дивизий и полков многие болгары были переводчиками и разведчиками. Болгарские офицеры и добровольцы служили и в частях русской армии. Так болгары оказывали содействие освободительной армии ещё до её переправы через Дунай и вступления на болгарскую землю. Офицеры Русского генерального штаба — полковники Н.А. Артамонов, Г.И. Бобриков и П.Д. Паренсов с помощью болгарских разведчиков собрали ценные сведения о будущем театре военных действий. Ещё в декабре 1876 года болгарин на русской службе генерал-майор в отставке Иван Кишельский, по возвращении из Валахии, представил штабу русской армии свою программу организации разведывательной деятельности с участием опытных болгарских разведчиков.
«Я послал, — говорилось в этом документе, — одних в селения по левому берегу Дуная, в район Зимнича, Турну-Мэгурели, Бекета. Калафата, Гюргево (Джурджу), Олтеницы, Браилы и Галаца, а других — в Болгарию»{10}. Их задачей было подобрать в упомянутых пунктах людей (по двое в каждом), из которых один жил бы на правом берегу, а другой — на левом и которые по голубиной почте и с помощью других условных знаков сообщали бы необходимые сведения, в частности: в каком состоянии находятся крепости, батареи и редуты; где воздвигаются укрепления, где находятся пороховые погреба, где расположены войска и в каком количестве, каким провиантом они располагают, каково состояние дорог и есть ли у болгар оружие, сколько и какого; подыскать болгар, которые при штурме крепости могли бы оказать помощь, взрывая пороховые погреба и т.п.
Руководить выполнением задуманного плана И. Кишельский{11} назначил болгарина Тодора Велкова — воеводу четы в сербско-турецкую войну 1876 года.
Руководители русской разведки на основе первых полученных сведений пришли к выводу о необходимости расширения сети разведчиков. Собранные ими сведения подтверждались публикациями в европейской и турецкой печати. В одном из своих докладов, датированном 24 апреля 1877 года, русский военный аташе в Лондоне А. Горлов сообщал: «Англичане очень опасаются содействия болгар нашей армии… особенно в турецком тылу». Эти опасения были вполне основательными. [16]
[отсутствуют станицы 16–18]
[19] точные сведения о расположении турецких сил, используя для этой цели голубей, которых он получил из Зимнича. Эту воздушную почту организовал Иван Хаджидимитров — член бывшего революционного комитета в Гюргево, которому вышеупомянутый полковник Н.А. Артамонов предоставил особые полномочия. Сосредоточивая усилия на форсирование реки в районе Русе — Никопол, русское командование для получения разведывательных сведений прибегало к услугам главным образом болгарских эмигрантов из Свиштова, которые хорошо знали местность. Среди них были друг Христо Ботева Никола Славков, Григор Начович и другие.
Наряду с изучением места переправы, на притоке Дуная реке Олт начался спуск на воду понтонных лодок и плотов.
Русское командование ожидало понижения уровня Дуная, внимательно наблюдая за происходящим на намеченных участках переправы. Части русской армии сосредоточивались между тем в районах Никополя и Свиштова. XI корпусу был отдан фиктивный приказ о форсировании реки в районе между Силистрой и Русе. В ходе подготовки XIV корпус ещё 22 июня переправился через Дунай на участке Браила-Галац, обосновавшись на территории Добруджи. В скором времени корпус вышел на линию Черна-Вода — Констанца. Генерал М.И. Драгомиров замечает в одном из своих писем, датированном 24 июня:
«Пишу в канун великого для меня дня, который покажет, чего стоит моя система воспитания и обучения солдата и чего стоим мы — я и моя система»{12}.
События развивались форсированно. Для высадки авангарда особого назначения было избрано устье небольшой реки Текирдере (в 5-ти километрах восточнее Свиштова). В этом месте противник располагал незначительными силами: в Свиштове — примерно 800 штыков и одной батареей, под селом Вардим — 5 таборами пехоты и 4 орудиями (3 300 чел.). Ближайшие его подкрепления находились отсюда в 40 километрах — в Никополе (10 000 чел.) и в 60 километрах — в Русе (около 22 000 чел.) и Тырново (4 000 чел.). Генерал М.И. Драгомиров распределил свои силы на 7 эшелонов. Первым должен был переправиться 53-й Волынский полк, затем 54-й пехотный Минский полк, стрелковая бригада и остальные части дивизии вместе с артиллерией и казацкими подразделениями. Для прикрытия переправы был определен 35-й пехотный Брянский полк, которому были переданы сорок 9-фунтовых орудий. Понтоны были сосредоточены за островом Бужуреску, а паромы (для артиллерии и казаков) — на пристани
[отсутствет станица 20]
[21] Зимнича. В 2 ч. в ночь на 27 июня начал переправу первый эшелон. Выдающийся полководец и наставник генерал М.И. Драгомиров обратился к солдатам и офицерам со следующими словами:
«Братья, нам приказано первыми переправиться через Дунай. На нас смотрит вся Россия. Помните, братья, середины для нас нет: или за Дунаем, или в воды Дуная. Переправу возложили на нас не потому, что верят мне, а потому, что верят в вас{13}… Когда достигнете берега, держитесь группами. Помогайте друг другу. Каждый солдат должен знать, куда он идет и зачем. Отбоя или отступления не будет. Фронт всегда там, где неприятель. Помните, что, пока дело не доведено до конца, все равно что мы ничего не сделали…»
Последние его наставления были такими:
«Если встретите неприятеля, разбейте его и стремитесь овладеть Свиштовскими высотами»{14}.
В 2 ч. в ночь на 27 июня к южному, сравнительно высокому берегу начали бесшумно прибывать первые понтоны.
В форсировании Дуная участвовали и болгары. Не все болгары, офицеры русской армии, вступили в ряды ополчения. Как свидетельствуют документы, во многих русских полках были болгары, назначенные ротными и взводными командирами. В Подольском полку числились офицеры отец и сын Попниновы (Папаниновцы), в Волынском полку — прапорщик П. Стоянов, в Минском — штабс-капитан А.П. Кожухаров, пропорщик Михаил Тепавски и другие. При переправе через Дунай в русской армии было немало добровольцев-лодочников, которые хорошо знали местность. Среди них был и уже упомянутый уроженец Свиштова Христо Брычков. Когда русские спросили его, сколько он хочет получить за сведения, которые передавал с голубиной почтой, он ответил: «Болгары не работают за деньги, они работают на своё отечество».
Первый эшелон был обнаружен часовыми противника, когда находился в нескольких сотнях метров от берега. По сигналу тревоги турки заняли позиции на обрывистых склонах, осыпая орудийным огнем появившиеся понтоны и лодки. Но не было такой силы, которая могла бы остановить натиск русских войск.
Начало светать. Подул свежий ветер. А бой продолжался с неослабевающей силой. На болгарском берегу пали первые герои. Но на месте каждого павшего появлялись новые воины, которых было вдвое, втрое больше. Когда на небосводе начали угасать последние звезды, с северного берега открыли огонь и русские батареи.
Группы вновь прибывающих оказывали друг другу [21] помощь — стрелки, казаки, понтонщики и артиллеристы самоотверженно бросались в бой. Когда падал сраженный пулей офицер, солдат брал на себя командование. Так, на Тепебунаре рядовой Онищенко повёл в атаку собравшихся у подножия высоты бойцов. В рукопашной погиб штабс-капитан Брянов, проколотый восемью неприятельскими штыками. На Гвардейском холме пали унтер-офицеры Меренков и Чеглинов, а раненый Черепанов отказался вернуться на перевязочный пункт.
Уже со вторым эшелоном на южный берег высадились генералы М.И. Драгомиров и М.Д. Скобелев. Здесь был оборудован командный пункт, так как русские уже овладели высотой.
К 10 ч. 30 м. утра 27 июня весь отряд уже был на южном берегу. Ускорению переправы в большой мере способствовал прибывший пароход «Аннета», которому только за два рейса удалось перебросить два полка.
Стремительной атакой, предпринятой генералом М.Д. Скобелевым во главе трёх русских рот, противника удалось отбросить к селу Царевец. В ходе этой атаки решительный и неутомимый генерал Скобелев появлялся всюду, где положение было критическим, и личным примером увлекал бойцов и офицеров.
«Не могу не засвидетельствовать также, — писал генерал Драгомиров, — большую поддержку, оказанную мне генералом Скобелевым, который был готов на все…»
Вскоре русские заняли теснину, ведущую к дороге на Русе. Опасаясь окружения, неприятель отступил. Путь на Свиштов был открыт. К 3 часам пополудни заглохли последние выстрелы на поле боя. Бой за Дунай завершился победой. Трубы затрубили сбор. Над притихшими водами реки разнеслась песня русского солдата, отдаленно напоминавшая славную Бородинскую битву.
Прибыв на сборный пункт войск, генерал М.И. Драгомиров снял головной убор и со слезами на глазах обратился к тем, кто 27 июня 1877 года прославили Россию, русскую армию:
«Благодарю Вас, братья, честь и слава вам, братья! Молодцы! Вы настоящие дети земли русской!»
Стройными шеренгами, как на параде, победители боев за Дунай вышли на дорогу, ведущую в Свиштов, где их с нетерпением ожидало все население.
«День 27 июня 1877 года был днем неописуемой радости для свиштовцев, — писал В. Гаршин. — Болгары встретили наших воинов [22] восторженно, со слезами на глазах. Детишки бросались им на шеи». Первой вошла в город стрелковая бригада генерала М.Ф. Петрушевского.
В письме своему сыну в Вену Н.Д. Шишманова писала:
«Русские вошли в наш город. Женщины и дети собрали все цветы, сделали из них букеты и бросали их к ногам победителей, крича: «Ура! Ура!» Русские воины выглядели бодрыми, они пели… Это был исторический день»{15}.
К вечеру 27 июня на болгарском берегу уже находились, переброшенные пароходом «Анета», лодками и понтонами части VIII корпуса генерала Ф.Ф. Радецкого, четвертая стрелковая бригада и полки 35-й пехотной дивизии. В направлении Зимнича и Свиштова двигались новые соединения. По двум наведенным мостам прошли и болгарские ополченцы. Опустившись на колени, они целовали болгарскую землю. Отсюда двинулись на юг, чтобы сражаться за свободу Болгарии в составе Передового русского отряда, за которым следовал VIII русский корпус. В письме своему близкому другу прапорщик 53-го пехотного Волынского полка П. Стоянов сообщал:
«Наш полк первым перешел Дунай. Я остался в живых и ступил на родную землю. Завтра трогаемся в Тырново… «{16}
Форсирование Дуная русской армией в 1877 году по праву было оценено военными специалистами как классическая операция, как блестящий успех русской армии. Европейская печать того времени отмечала, что переправа через Дунай была осуществлена «внезапно, быстро, с изумительной энергией и поразительным искусством». Эта операция нанесла непоправимый моральный урон противнику. Для болгарского народа пробил решительный час, час грядущего освобождения от пятивекового османского владычества. Весть о скором появлении русских достигла каждого города и села, каждого дома. «Когда мы узнали о переправе русских через Дунай, — писал Петко Войвода, находившийся в Родопских горах, — мы не могли прийти в себя от охватившей всех нас радости»{17}.
Так начался великий поход. Первой победой освободителей, одержанной в 1877 году.
Не остались забытыми и те, кто сложил голову за свободу болгарского народа.
В 5-ти километрах к востоку от города Свиштова (в местности Стыклен) в устье реки Текирдере ныне воздвигнуты памятники в честь героев, которые первыми переправились через Дунай 27 июня 1877 [23] года. Семь мраморных обелисков напоминают о павших в боях 10 офицерах и 229 сержантах, а также рядовых 14-й пехотной дивизии. Среди них есть и памятник болгарину — штабс-капитану Антону Петровичу Кожухарову из 54-го Минского полка. А на высоте, что напротив, воздвигнут памятник, на мраморной плите которого высечены названия всех частей и подразделений, участвовавших в первом бою на болгарской земле.
Признательный болгарский народ превратил ныне это место в Парк освободителей.
——— • ———
назад вверх дальше
Оглавление
Книги, документы и статьи
