ГЛАВА VI
МАНЕВРЫ, ПОХОДЫ И ПАРАДЫ
КУРСКИЕ ЦАРСКИЕ МАНЕВРЫ
На этих маневрах мне пришлось быть юнкером 1903 г. В училище по этому поводу стояла большая суета. Формировался из двух эскадронов один, которым был назначен командовать Подполковник Собичевский. Выбирались лучшие пощади, обновлялись седла, амуниция и составлялись по мастям взводы.
Начались эскадронные ученья. Собичевский, блестящий командир эскадрона скоро съездил эскадрон и мы уже знали, что лицом в грязь не ударим.
На Курских маневрах было две армии: Северная, которой командовал Великий Князь Сергей Александрович, составленная из войск Московского Округа и части Казанского, куда входили 1-ая кав. дивизия и Тверское Кав. училище, и Южная, под командой Военного Министра ген. Куропаткина из войск Киевского Округа и части Одесского, куда входила 10-ая кавалерийская дивизия и эскадрон Елисаветградского кав. училища, который всегда стоял на правом фланге дивизии, составляя ее 25-ый эскадрон.
В район маневров нас перевезли по железной дороге и выгрузили на какой-то станции около Курска. [72]
В отличие от Тверского училища, юнкера коего имели на маневрах конюхов, мы сами чистили лошадей, кормили их и водили на водопой. Наш Начальник училища генерал А.В. Самсонов хотел, чтобы мы ничем не отличались от простых солдат.
Начальник 10-й кав. дивизии был лихой бывший гвардеец генерал С.И. Бибиков. В первый же день маневров эскадрон училища и сотня Оренбургцев были в авангарде дивизии. Выступили очень рано и, видимо, с какой-то определенной целью на широких аллюрах. Был уже полдень и мы никого не встречали. Вдруг эскадрон училища, который шел впереди казаков, поднявшись на небольшую возвышенность, неожиданно увидел перед собой в лощине спешенную 1-ю кав. дивизию.
Осадив авангард назад, начальник его, Войсковой Старшина, послал об этом донесение начальнику дивизии. И вот мы увидели красивую картину — как целая дивизия развернутым фронтом, с шашками наголо, шла в атаку на спешенную конницу. Авангард также понесся в атаку и только тогда, когда мы подскакивали к атакованной нами конной батареи, послышалась команда спешенным полкам 1-ой кав. дивизии «садись»! Эта атака для 1-й кав. дивизии была полной неожиданностью. Съехались посредники и присудили эту дивизию к бездействию на целые сутки.
Все семь дней маневров неудачи преследовали Северную армию. Да и неудивительно, что в конечном итоге Военный Министр «победил» Великого Князя. Куропаткин сам составил план маневров, и назначил себя командовать Южной армией.
Маневры закончились грандиозным церемониальным маршем двух армий. Недалеко от Курска было выбрано подходящее для этого место и построены трибуны, где находились: Императорская Фамилия, Шах Персидский, дипломатический корпус и приглашенные гости. Император Николай 2-й, сидя на коне, принимал парад. Мы Его видели уже, когда Царь, встретив на маневре 10-ю кав. дивизию, с нами поздоровался.
Прохождение такого огромного количества войск заняло много времени и закончилось только к вечеру, [73] а Шах Персидский, пораженный столь продолжительным церемониальным маршем, послал своего адъютанта посмотреть — не кружатся ли вокруг ставки все одни и те же войсковые части?
Возвращались в училище по железной дороге. В вагонах все время делились незаурядными впечатлениями пережитого.
Ротмистр П. Князь Ишеев
3-го уланского Смоленского Императора Александра III полка.
——— • ———
ПОХОД ЕЛИСАВЕТГРАД — БЕЛАЯ ЦЕРКОВЬ И ПОСЕЩЕНИЕ ЮНКЕРАМИ КИЕВА И МОСКВЫ В 1912 ГОДУ
Начиная, кажется, с 1911 г. для полевой, тактической и строевой подготовки юнкеров Елисаветградского Кавалерийского училища, летом, перед производством, училище совершало поход в район расположения ближайших кавалерийских дивизий, где оно принимало участие в лагерных сборах (учениях) этих дивизий. В 1911 г. такой поход (только для старшего курса) был совершен в район расквартирования 8-й кав. дивизии (Кишинев — Тирасполь), а в 1912 г. училище в полном составе (младший и старший курсы) совершили поход в расположение 9-й кав. дивизии (через Златополь, Шпалу, Таращу в Белую Церковь).
Во время похода юнкера несли всю действительную службу кавалерийского солдата. Во все продолжение похода (кажется около 3-х недель) юнкера не только сами седлали лошадей, но и убирали их, кормили и водили на водопой. Юнкер на практике проходил и знакомился с обязанностями фуражира, артельщика и т.д. В случае нужды юнкер должен был суметь и подковать лошадь. [74]
Чтобы не «набить» лошади на переходе спину или холку, юнкер должен был научиться очень тщательно седлать лошадь, чтобы на потнике не было ни одной складочки, ни одного комка или камешка. Набивший спину лошади юнкер, в наказание должен был делать часть перехода пешком.
На привалах юнкера сами разбивали коновязи. Спали иногда на сене. Во время перехода все время решались в поле небольшие задачки (на боевое охранение, походное движение, разведку и т.д.), попутно проходя всю полевую службу. Населенные пункты, особенно города, проходили с трубачами, игравшими модные вальсы или бравурные марши.
Кавалерийские сборы 9-й кав. дивизии ежегодно (кроме 1913 г.) были в Белой Церкви, где был расквартирован наш полк. Когда нам стало известно о походе Южной Школы, в полку возник вопрос о встрече и приеме офицеров и юнкеров того училища, питомцев которого в полку было 60–65% т.е. подавляющее большинство.
К тому времени в Белую Церковь прибыл квартирьером Ротмистр Чучмарев и, в казарме квартировавших здесь двух мортирных дивизионов (9-й и 11-й), устраивал квартиры для юнкеров, т.к. училище предполагало пробыть здесь дней 10. Другие полки дивизии пожелали тоже принять участие в приеме и поэтому было решено, что непосредственно по прибытии, всю Школу прямо с похода примет наш полк в своем уютном собрании, а затем, в первый же день дневки, г.г. Офицеров училища будет приветствовать вся дивизия, но уже не у нас, а в расположении Казанских драгун.
В ночь перед прибытием юнкеров у нас был ночной маневр, закончившийся довольно поздно, и я помню, как мы торопились скорее попасть домой, чтобы успеть переодеться и собраться для встречи. За несколько верст в сторону Таращи от полков дивизии выехало по одному офицеру, старшим из них был Ротмистр Киевского гусарского полка Скрынников, который первый от имени дивизии сказал «добро пожаловать!».
Офицер Бугского полка, обратившись к Начальнику училища ген.-майору Петерсу, сказал: «Ваше Превосходительство, Бугские уланы покорнейше [75] просят Вас, г.г. Офицеров и юнкеров пожаловать в офицерское собрание, и как хозяева, хотят первыми приветствовать Вас и возглавляемое Вами училище!»
Перед воротами собрания были выстроены уланы в летней, парадной форме под командой подпрапорщика, для приема от юнкеров лошадей. Когда училище спешилось, к воротам подошел дежурный по полку с рапортом Начальнику училища; на крыльце собрались офицеры полка. Офицеры училища были приглашены на веранду, где им был предложен холодный завтрак и, конечно, выпита первая чарочка.
Для юнкеров же на площадке за собранием в саду были накрыты столы, уставленные бутербродами и ведрами с крюшоном. Мне, между прочим, было поручено наблюдение за юнкерскими столами.
Здесь произошло первое недоразумение: генерал Петерс пожелал посмотреть как ведут себя юнкера и прошел с веранды на площадку с командиром полка; увидевши на каждом столе по несколько ведер с крюшоном, в очень решительной форме просил их убрать со столов. Доводы командира полка, что мы здесь хозяева и отвечаем за порядок, не могли убедить старого генерала и он согласился на то, чтобы лишь по одному ведру оставить на столе.
Я распорядился убрать все ведра через окно в биллиардную, где вестовые поставили их на пол у окна. И, как только генерал, убедившись, что его просьба-требование исполнена, ушел обратно на веранду, я подозвал к окну обоих вахмистров (Микулина и Докучаева) и сказал им следующее: «мне приказано следить за юнкерскими столами — вы слыхали распоряжение начальника училища и я прошу вас строго следить за тем, чтобы больше одного ведра не было на столе, когда же оно будет пусто, немедленно передавать сюда и «заменять другим». К концу завтрака все ведра оказались пустыми. Замену ведер юнкера производили с исключительной ловкостью.
Дня через три в собрании Казанского полка, в двух больших палатках, офицеры 9-й кав. дивизии приветствовали офицеров училища. [76]
Около недели дивизион Елисаветградского кав. училища (два эскадрона) участвовал на учениях 9-й кав. дивизии, не ударив лицом в грязь и своей блестящей строевой подготовкой и выправкой.
Потом училище пробыло несколько дней в самом г. Киеве, где осматривали все Киевские исторические достопримечательности. Из Киева младший курс с лошадьми всего училища был по железной дороге возвращен в г. Елисаветград и распущен на летние каникулы. Старший же курс (без лошадей) был повезен в Москву, а оттуда на Бородинское Поле, для ознакомления с этим историческим местом, где 100 лет тому назад произошел знаменитый Бородинский бой.
В Москве училище пробыло несколько дней, будучи расположено в здании Александровского Военного училища. Оттуда юнкера ездили на Ходынку в юнкерские лагеря, чтобы встретиться со своими однокашниками по роду войск — юнкерами Тверского Кавалерийского училища, с которыми и «объединились».
Оттуда юнкера вернулись в Елисаветград, где и дождались столь желанного дня производства.
Полковник С. Наместник
9-го уланского Бугского полка.
——— • ———
ЦАРСКИЙ ПАРАД В ОДЕССЕ
(Лето 1914 года)
Начальник училища Генерал-майор Петерс неожиданно сообщил, что училище в 3-х дневный срок должно быть готово, чтобы идти в Одессу на Высочайший смотр.
Наш командир 1-го эскадрона Полковник Берников принял приказ спокойно, но в тот же день собрал эскадрон, сделал перетасовку юнкеров и лошадей — образовались две линии голов, с переходом мастей лошадей [77] от более светлой к более темной. — «Заниматься строем теперь уже поздно, но вы сами постарайтесь, чтобы Государь увидел каковы Елисаветградцы», — сказал Полковник Берников и пропустил эскадрон только перед собой, повзводно и развернутым фронтом.
Три дня прошли как один миг. В конюшнях ковали лошадей, мы пригоняли походные вьюки, получили новые, белой сыромятной кожи, ружейные ремни. Пригоняя их, с ними немало намучились, т.к. все время они вытягивались и приходилось снова переделывать. В оружейной мастерской гора пик, собранных для проверчивания дыр, чтобы можно было надеть парадные флюгарки, которые спешно шились в швальне.
Наконец все готово, все в порядке, и мы в конном строю, на рампе станции Елисаветграда. Лошади погружены в товарные вагоны, для юнкеров поданы классные и через два часа длинный эшелон в 40 вагонов тронулся в путь.
В Одессу на товарную станцию прибыли часов в 6 вечера, пока выгрузились, начало темнеть и уже при электрическом свете мы, минуя центр города, прошли в расположение Кадетского Корпуса. Звуки трубачей привлекли внимание публики и нас всю дорогу сопровождала толпа народа. Приятно было слышать одобрительные возгласы по нашему адресу и расспросы — откуда и кто мы. Помещение Кадетского Корпуса было устроено с полным комфортом: была горячая и холодная вода, кровати с сетками, везде много света с соблюдением всех гигиенических условий.
В помещении Кадетского Корпуса расположились мы с удобством. Коновязи для наших лошадей были устроены тут же во дворе. Вестовые постарались и вычистили их до глянца. В 8 часов утра следующего дня, была произведена пробная репетиция парада и разбивка места на площади смотра. Мы получили самое почетное место, в центре против Царской трибуны, Одесское пехотное и Сергиевское артиллерийское на правом фланге, образуя с пехотными частями и артиллерией два замкнутых угла. Левее нас Вознесенские уланы, а напротив — 8-й Донской казачий полк. Моряки в параде не участвовали.
После репетиции мы были свободны, но в город идти не хотелось, все были в волнении, бегали [78] смотреть своих лошадей, пригоняли в сотый раз вооружение и снаряжение. Государь наше училище видел только один раз на курских маневрах и нам хотелось здесь в Одессе представиться в наилучшем виде,
С развевающимися желто-белыми флюгарками в алых бескозырках, при Владимирских поясах и этишкетах, с трубачами впереди, мы прибыли на смотровое поле. Не успели еще все части построиться, как Командующий Одесским Военным Округом сделал объезд. Проезжая мимо нас, улыбнулся и долго смотрел на нашу цветную ленту строя. Все части, кроме нас были в защитном.
Ровно в 9 часов утра раздалась команда: «Шашки вон, пики в руку. Слушай!» Государь появился на трибуне. «На караул!» Затрепетали флюгарки на пиках конных частей, блеснули, как одна, все шашки сразу и целый лес штыков поднялся по краям поля. Нам хорошо было видно, как Государь сошел с трибуны и Ему подали коня. Государыня с Августейшей Семьей оставила также трибуну и села в придворный экипаж с двумя бородачами конвойцами на высоких запятках.
Заиграли музыканты Одесского пехотного училища и с правого фланга понеслось громовое «Ура, ура, ура!»... Вот «Ура» слышится рядом с нами. Нервы взвинчены до отказа, все напряжены... В общий шум вливаются мелодичные, без барабанного боя и грохота, мягкие звуки нашего хора трубачей. Галопом выносится командир 2-го эскадрона нашего училища Полковник Беляев с рапортом Государю и мы возбужденные. следим за каждым движением его и его коня.
На стыке 1-го и 2-го эскадронов Государь приостановился и приветливо поздоровался, сказавши: «Здравствуйте юнкера Елисаветградцы!» — «Здравия желаем Ваше Императорское Величество!» Ответило 200 молодых голосов и «Ура, ура» понеслось от нас перекатом к левому флангу, к Вознесенским уланам.
Из экипажа Царской Семьи с любопытством смотрели на нас Великие Княжны. Наследник, стоя в Экипаже, держал руку под козырек. Поравнявшись со 2-м взводом, Княжны обратили внимание на Шт.-Ротмистра Мовилло, вернее на его большие (торчащие вверх усы) и сказали что-то Наследнику, довольно громко. Наследник попробовал у себя место будущих усов и, спохватившись, опять поднес руку к фуражке. [79]
Объезд кончился, Государь вернулся на трибуну, бегом стали на свои места линейные и на пустое пространство между нами и трибуной стал надвигаться ровный квадрат Одесского пехотного училища — точно зачарованные или скованные обручами, они нигде не нарушили и не скривили прямых углов. Дальше церемониальный марш других я уже не видел — пришло время и нам перестраиваться. Вот прогрохотала артиллерия, — очередь нам...
Я вижу, как многие крестятся, крещусь и я — «помоги, Боже, пройти с честью». Слышна команда Полковника Беляева. Я с фланга 4-го взвода вижу ниточку всего эскадрона, головы и пики — как одна! Государь кивает головой своей свите в нашу сторону, благодарит, но Его последние слова заглушает топот коней и наше «Рады стараться Ваше Императорское Величество!» Прошли блестяще, на лицах выступил пот, стало жарко... На галопе делаем перестроение, освобождаем поле Вознесенским уланам и становимся на свое место.
Парад кончен, все вздохнули, вдруг раздается команда Полковника Беляева: «Слушай... Карьер... Марш-Марш!» Весь развернутый строй 2-х эскадронов рванулся вперед. Думать некогда, но у меня, как молния, скользнула в голове мысль — Эрдели на «Инструкторе!... что будет?» В момент подлетели к трибуне. Перед трибуной команда: «Стой, равняйсь!» Но равняться не пришлось, сами кони стали, как вкопанные, не нарушив линии.
Задетые за живое нашим неожиданным маневром, Вознесенцы, стоявшие к нам под углом, сделали лихое захождение плечом. В то время, как правый их фланг шел на полном карьере, левый буквально сел на задние ноги. Государь, видимо, не ожидал такого маневра, а Великий Князь Николай Николаевич с улыбкой стоял, поглаживая бородку.
По возвращении в Корпус за обедом, мы все были полны впечатлениями парада, делились своими переживаниями и на этот момент стушевалось различие между «корнетами» и «зверьми». После обеда — отпуск и все рассыпались по большому городу. Жители Одессы приняли нас [80] более, чем радушно. Подходили, разговаривали, старались показать красоты и достопримечательности города, и многие юнкера были приглашены в семейные дома.
С Николаевского бульвара, утопающего в зелени, местами простирался вид на море. В порту снуют пароходики, пришвартованными стоят транспорты, а вдали отливаются сталью наши могучие броненосцы, красавцы крейсера и юркие миноносцы. Широкий пляж покрыт купающимися, а дальше громады скал.
Дерибасовская улица с массой гуляющих меня просто ошеломила. Рестораны, шикарные кафе, с зеркалами во всю стену, полны нарядной публикой. Ко мне подошел пожилой, очень интеллигентный господин и сказал с улыбкой: «Вижу, что Вы, юнкер, здесь впервые, хороша Одесса, замечательный город, нигде Вы не сможете так весело и дешево провести время и нигде в будущем Вам не придется так дорого за это расплачиваться... Будьте осторожны!...»
На другой день утром я пошел в Одесское пехотное училище навестить своего однокашника по гимназии — Мишу Стрельца, он был на старшем курсе и фельдфебелем роты. Когда моя фигура показалась на передней линейке, то какой-то дневальный, пораженный моим разноцветным видом, крикнул: «Дежурный на линию!» Началась суета, но тут Миша вышел на шум из палатки и мы попали друг другу в объятья. Сконфуженный юнкер и весь наряд спрятался, мы посмеялись и я ушел потом уже без помпы.
В 10 часов вечера следующего дня Государь с Августейшей Семьей покидал Одессу. Наше училище было назначено провожать Их Величества на станцию железной дороги. Накануне маленькое событие испортило настроение 1-му эскадрону. Юнкер Жураковский, идя в отпуск, нарядился в свои бриджи «море», которые не полагалось носить и юнкера, являясь дежурному офицеру, чтобы скрыть их ширину, суживали их булавками, которые вынимали после явки. Бриджи эти считались особым шиком.
Отрапортовав дежурному офицеру, юнкер Жураковский круто повернулся, чтобы уступить место вошедшему командиру 1-го эскадрона Полковнику Берникову, булавки выскочили и рассыпались. Виновный понес наказание и был оставлен без отпуска. Всему же 1-му эскадрону Полковник Берников приказал [81] на проводы Государя надеть казенное обмундирование. Мы были удручены и подавлены, тем более, что 2-ой эскадрон явился во всем шике собственного обмундирования. Утешило нас то, что к 10 часам вечера было уже темно и мы пришли на станцию в шинелях в накидку. Кроме нашего училища, никаких других частей не было.
Станция была освещена плохо и только Царский поезд сверкал электрическим светом. Без всякой помпы Государь, со Всей Августейшей Семьей и Свитой, прошел между нами, стоявшими двумя шпалерами вдоль дорожки к поезду, поздоровался и войдя в поезд, стал у окна вагона. Вдруг я почувствовал, что земля уходит, как бы из-под моих ног. Это плавно тронулся поезд. Наше «Ура» потрясло станцию.
Когда скрылся поезд, стоявший недалеко от меня командир 3-го взвода Ротмистр Сынгаевский сказал, обращаясь к своему взводу — «вот видите, наше училище и только наше, удостоилось присутствия на станции при отъезде Государя Императора, мы не в официальном наряде, а находимся здесь как провожающие... понимаете, Елисаветградцы выделены!»
Вернувшись в Корпус, мы долго не ложились спать от сильных впечатлений!
«Лучше Южной Школы нет... по крайней мере, если не для других, то для нас!»
Полковнике В. Лесиневич
9-го уланского Бугского полка.
——— • ———
ПОХОД В ЧЕРКАССЫ
(1916 года)
Во время войны в 1916 году курс военного времени в кавалерийских училищах был продлен до 1-го года (последние два выпуска 6-й и 7-й Царского производства в корнеты).
В июле месяце этого года был поход училища в Черкассы. Командовал на походе 2-мя эскадронами [82] Полковник Карпенко. По примеру мирного времени юнкера чистили и седлали лошадей сами, водили их на водопой, закладывали корм на коновязях и обходились вообще без всякой помощи вестовых.
Кормились все из походных кухонь. Располагались на ночлег под открытым небом, напротив коновязей своих взводов.
Время было военное, незадолго до революции, но нужно было видеть радушное настроение деревень, встречавших нас на походе. Крестьяне принимали нас за конницу, идущую походом на фронт против «германца» и «австрияка». Все население высыпало на улицу, бабы и девчата выносили из хат съестное, что могли и что было, предлагая даром яйца, огурцы, булки, молоко и др. Старики часто снимали шапки и крестились, вспоминая и своих «сынов» «на хронте».
Съестные припасы нам не нужны были, да и выезжать из строя нельзя было. Наш же эскадронный трубач, пользовавшийся большей свободой останавливался иногда, принимая от девчат, соскакивал с коня, а затем легким вольтижировочным прыжком при полной амуниции и вьюке вскакивал на горячившуюся лошадь, догоняя эскадрон и приводя в восторг жителей.
Подойдя к Днепру сделан был однодневный привал. В реке разрешено было купаться, а затем, умеющим хорошо плавать, предложено было переправиться на лошадях через Днепр. Человек 50 юнкеров из двух эскадронов были назначены для переправы, желающих было больше, но начальство наше решило не переходить назначенной цифры. В месте переправы Днепр разделялся на два рукава небольшим островком, расстояние до которого было, пожалуй, около версты.
Переправу решено было сделать без амуниции, раздевшись и на непоседланных лошадях. Построившись, раздетые юнкера на лошадях должны были справа по одному спуститься в воду и как только почувствуют, что лошадь потеряла соприкосновение с дном реки и начинает плыть, юнкер должен был соскользнуть с нее в сторону течения, взявшись левой рукой за гриву, [83] держа правой повод трензеля, направлять лошадь в нужном направлении. Лошади были непривычны к переправе и особенно горячие из них нервничали, неохотно шли в воду, но когда несколько из них пошли и поплыли, то все устремились за ними.
Переправившись на остров и передохнув немного — поплыли обратно. В обратный путь лошади пошли охотно и даже поспешно.
Из Черкасс мы двинулись походным порядком на Смелу. Тут мне вспоминается одно происшествие, указывающее на то, как лошади в кавалерии знали сигналы трубача. Бывали даже случаи, когда на эскадронных учениях лошадь сама находила свое место у растерявшегося юнкера. Но этот случай запомнился мне еще и потому, что он чуть-чуть не окончился для меня трагично.
Дошли мы до местечка Смелы и расположились лагерем около базара, вдоль широкой улицы по обеим ее сторонам. Переночевали и на утро, после молитвы, повзводно поехали на водопой, как всегда на неоседланных лошадях. По положению только лошадь портупей-юнкера, ведшего смену, была в оголовье с трензелями, все же сидели на голых лошадях с недоуздками, «замордачивши» чембуром (набросив петлю на храп).
Для скорости водопоя было назначено несколько мест и наш 3-й взвод 2-го эскадрона должен был поить коней за базаром, в ложбине, почти на окраине местечка, версты за полторы. Мой конь «Крендель», караковый, со звездой, вершков двух, был строптивым: чистить его надо было внимательно, т.к. он норовил укусить или лягнуть, был очень щекотливым, особенно не любил скребницу; на барьер нес и его нужно было сдерживать незаметными рывками, что не всегда удавалось.
После водопоя я с юнкером Галковским задержался немного, покупая что-то у разносчика. Чтобы догнать взвод мы перешли на рысь. Невзнузданный «Крендель» сразу хватил галопом. Я, держась за гриву, хотел затянуть ему петлю туже и ниже на храпе, но петля соскочила и все мои старания снова его замордачить на галопе не имели успеха. Конь понес...
Я думал вначале, что он пристанет [84] ко взводу и пойдет со всеми спокойно, но в это время в 1-м эскадроне трубач заиграл сигнал, по которому полагалось навешивать торбы с овсом. «Крендель» обогнал взвод и понес к коновязям, напрямик через базарную площадь. Недоуздок сполз ему на уши и мне ничего не оставалось делать, как только на нем держаться.
Увидев несущуюся через базар лошадь, торговки бросились в стороны. «Крендель» перескочил через ряд корзин и мешков и попал в расположение 1-го эскадрона. Несколько юнкеров старались задержать его, став на дороге и растопырив руки. «Крендель» круто рванул в сторону и я едва удержался на нем. Затем группа юнкеров загородила ему дорогу. «Крендель» резко повернул около дуба вправо, около которого, слева, была большая копна соломы; он поскользнулся на полном ходу и я слетел с него и к счастью не на дуб, а врылся головой в копну.
Все обошлось благополучно: у меня солома исцарапала лицо. «Крендель» содрал себе маклак об дуб и меня вытащили за ноги из копны. Я ждал насмешек и пробора начальства, но все обошлись со мной очень сочувственно и на следующий день был отдан приказ надевать уздечки с трензелем на резвых лошадей во время водопоя.
Шт.-Ротмистр А. Васильевский
1-го уланского Петроградского полка [85]
——— • ———
назад вверх дальше
Содержание
Книги, документы и статьи
